Люди бросались на него отовсюду — смельчаки, надеющиеся повалить чудовище, что буйствовало среди них. Неужели они знали? Неужели понимали, на что идут? Скорее всего, так и было, и примарху казалось, что это хуже всего. Бунтари добровольно пошли на смерть, пожертвовали собой ради возможности прикончить Фениксийца. Неужели они так боялись его?
Ответ читался на лице каждого визасца.
Поэтому Фулгрим убивал их. Одного за другим, по двое и по трое, целыми дюжинами. Клеймящий Огнем раскалился добела, выплевывая беспримесный жар. Разящий Огнем покраснел и отяжелел от засохшей крови. Люди продолжали атаковать. Пули вонзались в облачение примарха, сбивая позолоту, разрывая плащ на лоскуты. Крутнувшись на месте, Фениксиец разрубил кому-то череп от макушки до подбородка. Следующего мятежника он пинком отбросил в покосившуюся колонну и услышал хруст костей.
Фулгрим танцевал, и визасцы вокруг него умирали. Его пляска так бы и продолжалась, если бы не прихоть судьбы. Внезапно поскользнувшись на крови, примарх пошатнулся и закачался, пытаясь удержать равновесие.
Он упал на одно колено, и его тут же ударили клинком по шлему. Фениксиец вслепую отмахнулся мечом, стараясь отогнать врагов; раздался крик боли. Противники вцепились в Фулгрима. Один человек, разумеется, не удержал бы примарха, но десять или двадцать — другое дело, особенно если тому не на что опереться. Кто-то прижал револьвер к пурпурной кирасе и опустошил барабан. Бесплодная попытка, но толчок от каждого выстрела отдался в груди Фениксийца.
— Прочь… Руки прочь! — разъяренно зарычал Фулгрим.
Разбросав нападавших, он поднялся на ноги.
Время уходит. Нельзя терять его. Примарх закрутился на месте: он рубил и кромсал, пытаясь вырваться из толчеи. Визор заполняли сигналы датчиков, предупреждающих об атаках со всех сторон. Фениксиец инстинктивно перешел к новому ритму — из танцора превратился в машину смерти. Убийствами он прокладывал себе дорогу к цели.
И вдруг, с ошеломительной внезапностью, на пол свалился последний враг. Фулгрим выдернул меч из обмякшего тела. Он не помнил, когда уронил волкитный разрядник, и искать оружие было некогда.
Заковыляв к атомной бомбе, примарх на ходу сдернул шлем. В зале пахло мерзко, как от тухлятины на скотобойне. Жужжание усилилось — теперь его услышали бы и обычные люди, вот только их тут уже не осталось.
Встав на колени возле дыры, Фениксиец уставился на электронный циферблат, отсчитывающий секунды до взрыва.
— Феррус, брат, мне нужна твоя мудрость, — пробормотал Фулгрим.
Древний механизм был гораздо сложнее устройств, которые примарх разбирал в мастерской Мануса под бдительным присмотром сородича. Кроме того, те заряды не издавали столь грозного гудения.
Фениксиец попытался вспомнить приемы, показанные ему братом. У бомб всегда имелся какой-нибудь важный проводок или панель. Но, если коснуться не того элемента, второго шанса уже не будет. Лишь мгновенное сожаление и осознание неудачи, пусть и недолгое. Такого бы Фулгрим не вынес.
Жужжание усилилось, приближаясь к крещендо.
Времени не оставалось. Подняв клинок обеими руками, примарх закрыл глаза и сосредоточился, стараясь точно определить источник шума. Решив, что нашел его, Фениксиец резко опустил меч.
Разящий Огнем пронзил кожух устройства. Вверх по клинку пробежал электроразряд, и мышцы Фулгрима спазматически сократились. Примарх закричал от боли, но, когда отголоски вопля утихли, он понял, что гудение прекратилось. Когда Фениксиец осторожно вытащил меч, циферблат погас. Бомба была обезврежена или, по крайней мере, отключена.
Фулгрим безвольно опустился на корточки.
Внезапно он раскрыл глаза. Ловушка. На него устроили западню — показали один клинок, утаили другой. И примарх шагнул в капкан, не разочаровав визасцев. Но ради чего они так рисковали? Разве что…
Фениксиец заставил себя выпрямиться.
«Пандион».
Нужно вернуться в Нову-Василос.
16: Суд Фениксийца
Небо над столицей до сих пор застилал дым. В воздухе дрейфовали дозорные аэролеты, и их тени, ползущие в лабиринтах улочек, разгоняли жителей по домам. После недавних событий город притих, словно подавленный. Отряды континентальной армии патрулировали каждый округ, выискивая любые признаки сопротивления новому порядку. Во внешних районах случались отдельные стычки, а рано утром дворец содрогнулся от взрыва.