Мы устроились в креслах, и я принялась изучать окружающих нас гостей. Посмотрела прямо перед собой, отвела взгляд и снова метнула его обратно. Сердце замерло, а потом понеслось вскачь, отдаваясь гулкими ударами в ушах. Ровно напротив меня, на другой стороне ринга, сидел Разумовский. Рядом пристроилась какая-то блондинистая стерва, которая, надо признать честно, была очень красивой, даже несмотря на то, что возраст ее приближался где-то годам к тридцати пяти – сорока. Саша смотрел на меня, не отрываясь с легкой усмешкой на губах. Это было настолько неожиданно, что я застыла дура-дурой, вылупившись на столь любимого мной мужчину. Просто сидела и хлопала глазами, чувствуя, как от кончиков пальцев ног вверх поднимается совершенно неуместная волна желания. Сука, до чего же он был хорош. Я видела, даже на таком расстоянии его оценивающий взгляд, его мягкие, насмехающиеся надо мной губы и хотела только одного. Подойти, сесть сверху, ему на колени и целовать, пока он не захочет меня так же сильно, как я его. В этот момент блондинка положила руку прямо Сашеньке промеж ног, слегка поглаживая его, прости господи, член. Разумовский не дернулся, продолжая смотреть мне в глаза. Скотина. Я вырвалась, наконец из этой мазахистской связки и повернулась к Ваське, не желая наблюдать, как другая женщина трогает моего мужчину за всякие разные интимные места. Но внутри все выворачивало от боли и ревности. Честно говоря, я бы с великим удовольствием разрыдалась, убежав куда-нибудь в угол, но у меня есть цель, и отвлекать себя всякой подобной фигней я не позволю. Больше на Разумовского я не посмотрела ни разу. Смеялась Васенькиным шуткам, позволяла лобзать мне ручки, целовать ушко, даже немного прижалась грудью, наклоняясь, чтоб взять из рук официанта бокал шампанского, отчего Селиванов шумно задышал, темнея глазами и пожирая взглядом мое декольте.
Наконец рефери объявил начало боя.
В одном углу ринга появился некий тип, представленный, Вепрем, а во втором – Здоровяк Том. Раздался звон гонга и противники сошлись. Я даже не успела полностью разобраться в расстановке сил, как боец, являющийся, я так понимаю, представителем моего кавалера вдруг нырнул под руку противнику и засадил ему такой смачный хук, что тот улетел назад, выпадая из реальности в стопроцентный нокаут.
– Это п…ц. – сказал Васька, не отрывая глаз от ринга
Несколько секунд стояла гробовая тишина, а потом поднялся бешеный гвалт. По-моему, судя по реакции всех присутствующих, бой должен был сложиться немного по-другому. Здоровяк Том повернулся к кому-то, сидевшему на соседних с нами рядах и, улыбаясь, крикнул так громко, что было слышно каждое слово, даже в таком шуме
– Я же сказал, что убью тебя.
В это момент свет в помещении погас, и началось чистое светопреставление. Орали все: мужики, бабы, официанты, букмекеры. Я растерянно застыла, не соображая, куда вообще двигаться, но почувствовала, как кто-то тянет меня за руку. Надеюсь, кавалер все же сообразит, как нам отсюда выбраться. Непонятным чудесным образом мы двигались в абсолютной темноте, избегая сталкновений с мечущейся толпой ополоумевших людей. Буквально через несколько минут меня выпихнули на улицу через крайне маленькую, явно служебную дверь. Я на мгновение прикрыла глаза, защипавшие после кромешной темноты от электрического освещения стоянки, а, открыв, изумленно уставилась на улыбающегося Разумовского.
– На. – он протянул мне ключи от машины, стоявшей рядом. – Быстро уезжай. Здесь сейчас будет жопа.
– А ты?
Да что ж такое. Когда он рядом превращаюсь в заикающуюся идиоткую
– Я найду тебя, милая. Потом. Сейчас уезжай. Ради бога. Крайне не хотелось бы тебя вот так глупо потерять, в бандитской перестрелке.
Он откровенно издевался. Я схватила ключи и, прыгнув в машину, нажала на газ, удаляясь от места, где творился полный дурдом, и человека, при виде которого такой же дурдом происходил в моей голове.
Уехав одной из первых, я не увидела чрезвычайно занимательной картины . После того, как все-таки включили свет, на ринге все присутствующие могли наблюдать лежащего в позе морской звезды Никиту Сергеевича, в сердце которого торчал огромный кухонный нож.
Пятая глава
Ваське казалось, что его налаженная сытая жизнь превратилась вдруг в тяжёлый грузовой поезд по непонятной причине потерявший управление. Состав несся на полном ходу, грозя вот-вот столкнуться вагонами и слететь с рельс. Все, произошедшее за последние несколько дней, постепенно обретало вид исключительно опасный и чреватый такими серьёзными проблемами, что у Селиванов начинал дёргаться глаз.