И смотрит она на меня без страха. В ее глазах какая-то боль затаенная, такая глубокая, что кажется я проваливаюсь в бездну. А еще в зеленых омутах я читаю жалость, смятение. Что-то такое непонятное моему разуму. Гремучая смесь женственности, ума и страха.
– Зря я это затеял, – выдыхаю в лобовое стекло, стараясь не смотреть в отражение зеркала заднего вида, транслирующее женский взгляд. – Простите. Я сейчас отвезу вас обратно.
– А ваша дочь? Ей правда так одиноко? – ее тихий голос, звучит неуверенно. Девка будто раздумывает, прежде чем принять сложное решение. Тоже мне, актриса.
– Неужели тебе Боб не сказал? Маришка – ребенок с дефицитом внимания. Да, оказывается счастье ребенку нельзя купить за деньги, – кривлюсь, как от зубной боли. Не хочу верить, что эта толстая телка подсадная. Не знаю почему, но мне ужасно это неприятно. Ну не бывают такие как она лживыми стервами. Это в них не заложено эволюцией. В противном случае она не сможет размножаться. Ну кто позарится на толстую, не слишком ухоженную бабу не первой свежести, да еще с характером горгульи?
– Боб? – смешно морщит конопатый нос Вера и меня посещает дежавю. Я уже где-то видел это мимическое движение. Совсем недавно. – А кто это?
– Тебе нравится делать из меня дурака? – приподнимаю бровь, чувствуя вскипающую в груди ярость.
– Послушайте, Макар, это вы меня утащили из ресторана, везете черт-те куда, скорее я чувствую себя идиоткой и жертвой. И еще, я страшно замерзла. Вы решили меня убить так изощренно?
Черт, я даже не подумал включить климат-контроль, занятый своим любимым делом – самокопанием, смешанным со злостью.
– Положим, я тебе верю, – резко торможу возле обочины, игнорируя все правила. Плевал я на звуки сигналов разозленных моей резкой остановкой водителей, и на то, что создал аварийную обстановку. Вдыхаю воздух, пахнущий посторонней мне женщиной, и кажется я впервые в жизни дышу по-настоящему. Аромат дурнушки будоражит ноздри, похлеще афродизиаков. Сдираю с себя пиджак, и не чувствую холода в остывшем салоне машины. Она следит за моими действиями испуганно, ежится прижавшись к дверце, и сейчас похожа на нахохлившуюся птичку. И дурацкие чулки ее съехали почти до колен, которые к слову у нее даже красивые: округлые, трогательные и с ямочками.
– Я говорю правду. Я не знаю никого по имени Боб.
– Его зовут Борис. Прикройся, – бросаю Вере пиджак, который она ловит с жадностью заледеневшей тетки и тут же накидывает его на плечи, пытаясь укутать покрытое гусиной кожей декольте. Салон начинает заполняться прогретым кондиционированным воздухом.
– Я поняла, вы сумасшедший. Кто такой Борис? Или вы все-таки извращенец и везете меня к какому-то своему дружку?
– Скорей всего я просто сумасшедший. Но, Вера, у вас слишком богатые фантазии, извините, вынужден разочаровать. Я не смогу их реализовать, – устало хмыкаю я, растирая переносицу пальцами. – Иначе не стал бы… А, впрочем, Вера, всего неделя. Я заплачу вам за нее два миллиона. Это хорошие деньги, за непыльную работу.
Она смотрит недоверчиво. И я вероятно сейчас и вправду похож на безумца. Алмаз стоит примерно столько же, сколько я предлагаю нестандартному ангелу-хранителю. Правил же нет, так Боря сказал. Так почему бы мне просто не купить эту кобылку, по цене моего племенного жеребца, на которого раскатал губу Борюсик.
– За работу няней вы предлагаете мне такие деньги?
– Да, – вру я, погано кривясь, но она не смотрит мне в лицо и не видит маски демона на нем. О чем-то думает, закусив уголок губы. Сребролюбие не чуждо даже ангелам.
– Я согласна, – наконец-то отвечает эта несчастная. – Только мне домой надо заехать. Достаточно только денег. Одежду я свою возьму. И еще, у нас с вами только рабочие отношения.
– Вот и умница. Я в тебе даже не сомневался. А по поводу отношений – я столько не выпью. Ты не в моем вкусе, – нервно хихикаю я, нащупывая в кармане разрывающийся вибрацией телефон. Звонит Федор, и я совсем не хочу с ним сейчас разговаривать. Только не сейчас. Меня терзает охотничий азарт, сравнимый разве что с первым заработанным миллиардом. – Главное, что будешь чувствовать ко мне ты, правда же? Ты в меня влюбишься.
– Если только меня будут пытать, – надо же, вредная какая. Ну, ну. Зубки-то у нее все же есть. Тем интереснее будет игра. – Хотя нет, даже если с меня сдерут живьем шкуру этого не случится. В кого угодно, только не в тебя.
– Только не в меня, говоришь? – хохочу я, и вижу, что она сердится.
Сопит обиженно. Да и пес с ней. Это же не я должен в нее влюбиться, а она в меня. И если мартышка действительно не подсадная, Гоген мой. И два миллиона – это очень недорого, за такое приобретение. А если она все же подстилка Борьки, се ля ви. Все по-честному. Я ее сломаю, даже невзирая на то, что эта чертовка спасла Маришку.