Александр с благодарностью подумал, что в столовой есть как минимум один здравомыслящий человек. Презрительный голос пробурчал что-то невнятное и заглох, уступив место другому, деловитому.
— Мы не худсовет, чтоб обсуждать сейчас достоинства его книг, которые, бесспорно, имеются, как и недостатки. — Деловой явно глотнул воды. — Есть проблема красного цветка, ее надо решать. До этого мы встречались только с фазой бутона, она нивелировалась быстро. Один-два единомышленника, совместное творчество, перевод текста в публичное чтение, обсуждения, критика, прочие способы. Сейчас нам представилась уникальная возможность наблюдать явление в экстремуме, поэтому предлагаю…
— А наука понимает, что этот цветочек может в любой момент рвануть, как в Семипалатинске? — гаркнул кто-то басом. — Что тогда ваша наука скажет сотням тысяч беженцев, оставшихся без домов, и правительству, лишившемуся куска государственной территории в стратегическом месте? Задача, кажется, поставлена ясно — ликвидировать опасность. А вы собираетесь сидеть на пороховой бочке и играть со спичками. Это даже не безумство храбрых, это, простите, какое-то слабоумие.
— Потише, — попросил женский голос, который Александр узнал. — Пожалуйста, не так громко. Он может войти сюда в любой момент.
— Вы что, не седатировали его? — удивился вкрадчивый. — Мне казалось, была договоренность, что пока решение не принято, вы держите его на препаратах.
— Седация пациента, находящегося без сознания, бессмысленна, не считая того, что способна вызвать остановку дыхания, — холодно ответила врач. — Я дам разрешение только при общем его удовлетворительном состоянии и согласии на манипуляцию.
— Может, хватит этих игр в гуманизм? — рубанул бас. — Доигрались уже в свободу выбора и высокие принципы. Надо было после химчистки его изолировать, а не отправлять в санаторий, а если уж отправили, то не давать ему гулять где вздумается. У кого он вообще взял эту тетрадь?
— Попала в его руки случайно, — спокойно ответила врач. — Непрогнозируемый фактор.
— А если не случайно? — осенило кого-то, до сей поры молчавшего. — Может быть, у него есть сообщник?
— Соавтор, вы хотели сказать? — поправил его деловой.
— Он приехал один, — отрезала врач. — Крайности своего положения до последней минуты не осознавал, действовал инстинктивно и находился под влиянием эмиссара.
В столовой наступила тишина.
— Эмиссара? — жадно спросил бас. — Откуда это известно?
— С его слов. Эмиссар был не один, их было трое. Целая семья. Отец, мать и ребенок. Ребенок — лоцман, остальные — фоновая декорация.
В столовой некоторое время все говорили одновременно, слов не удавалось разобрать, пока шум не утих.
— Это составляет главную проблему в решении задачи, — продолжила врач в наступившем молчании. — Текст, написанный для человека, абстрактного или конкретного, может найти читателя. Тексту, рассчитанному на эмиссара, найти реципиента среди людей очень трудно. Если вообще возможно.
— Три эмиссара, поразительно, — пробормотал голос, предполагавший сообщника. — Никогда о таком не слышал. Один бывал, два — крайне редко. Но чтобы три… Это говорит о многом.
— Например? — не удержался бас.
— Контакт.
— Не смешите, — отмахнулся бас. — Контакт — и выбрали самого серого из всей пишущей массы?
— Бездарность и серость иногда отличная маскировка.
Такое предположение не приходило басовитому в голову, но Александр не стал дожидаться следующей версии, толкнул легкую дверь и вошел в зал. Все разговоры мгновенно стихли, врач поднялась со своего места, с тревогой вглядываясь в его лицо.
Надо было поздороваться, но он не нашел в себе сил разжать зубы. Боялся, что, если откроет рот, выдаст себя. Не глядя по сторонам, он прошел к титану с кипятком, позвонками ощущая на себе взгляды всех присутствующих. Чья-то фигура выросла у него на пути. Он посмотрел помехе в лицо: квадратное, с крупным носом и выразительными губами, сложенными в фальшивую гримасу.
— Она? — кратко спросил тот знакомым басом, указывая на тетрадь в его руке, и, не дожидаясь ответа, приказал: — Дайте сюда.
Прятать за спину было глупо, как бы он ни относился к этим людям, задача у них была общей. Александр протянул тетрадь, бас забрал ее, тут же отступил назад и начал жадно листать. К нему пристроились еще трое или четверо, дергая страницы каждый к себе, чтобы прочесть написанное. Александр старался на это не смотреть. Врач подошла сзади и тронула его за плечо.