— Да, отлучусь на пару минут, если вы не против.
— Боже упаси быть против, — громко сказал за всех Сан Саныч. — Да и проветрить барак не помешает, как бы вы глаза не испортили в этой преисподней. Не торопитесь обратно.
— Я, пожалуй, тоже выйду, — Солонина поднялся под взглядом Дживана.
Александр попятился от него к выходу, как дрессировщик из клетки с тигром — спиной назад. Солонина, идущий за ним, замешкался, подпирая хлипкую дверь для проветривания брошенной строителями доской. Воспользовавшись этим, Александр отступил в темноту и бросился бежать.
Ближайший туалет находился в административном корпусе на первом этаже, под лестницей, ведущей к рецепции. Но вместо того, чтобы нырнуть в кабинку, Александр просто хлопнул ее дверью, а потом без звука взлетел на второй этаж, пересек пустой зал с одиноким стулом, скатился по черной лестнице вниз и оттуда через эстраду напрямик ринулся к первому корпусу.
Решение пришло к нему интуитивно, оценить его правильность времени не было. Утренний эксперимент Дживана дал понять, что цветок не пропускает к себе неприятных ему людей, на этом он и построил свой план. Пусть теперь объяснят редактору его побег, этот срочный вызов, карантин, и вообще открывают карты. Примет решение — Александр выйдет. Пятьсот тысяч человек весомый аргумент, но не вслепую. И не за спиной. Так будет хотя бы честно.
Первый корпус в сумерках выглядел неуютно и даже угрожающе. Ни единого огня в окнах, белые обмотки каркаса вокруг цветка, странный фаллический арт-объект, испускавший ранее струйку воды в бассейн перед дверями, а теперь пересохший и оттого гротескно-уродливый не хуже пузырчатой массы в руках статуи. Что он изображает? Почему его держат перед самым красивым корпусом санатория? Тут больше подошел бы лебедь… Мысли возникали хаотично, и вопрос, что он будет делать без еды и воды в пустом восьмиэтажном корпусе, тоже мелькнул фоном. Наверняка там остались какие-то вещи, брошенные постояльцами, возможно и еда найдется. Сколько сможет — продержится. А там посмотрит.
От парапета верхней площадки он осмелился бросить взгляд вниз, ожидая увидеть преследователей. Однако дверь в палатку была по-прежнему открыта, а Солонина спокойно курил возле клумбы, украшавшей участок территории перед рецепцией. На секунду Александру померещилось, что тот смотрит в его сторону, но в сумерках точно разобрать было нельзя, могло показаться.
Солнце садилось, и стоящий на клумбе железный указатель корпусов в виде цветка горел отраженным огнем как свеча. Александр разорвал бумагу на каркасе и протиснулся в темный холл.
Глава 13. Дорогая Женевьева
Дживан его обманул — воду в корпусе никто не отключал, канализация по-прежнему работала. Это выяснилось, когда он посетил уборную на первом этаже возле лифтов. Совершенно не удивившись, наскоро вымыл руки, сполоснул лицо и вернулся на диван к дверям. Из холла хорошо просматривалась мощеная площадка с уродливым фонтаном, остальной санаторий лежал ниже по склону. Так прошло около получаса, но у дверей было все так же пусто.
От долгого пребывания в свернутом виде тетрадь казалась каменной и неудобной, Александр вытащил ее из кармана и бросил на сиденье. Влево от холла уходил коридор с гостевыми комнатами. Он поднялся и пошел в ту сторону, чтобы размять ноги, а заодно выглянуть в торцевое окно на дорожку, ведущую к рецепции, но по пути отвлекся на чужие номера, брошенные в спешке.
Окна этих номеров выходили на другую сторону корпуса, фактически — за территорию санатория, на городскую дорогу, пустовавшую сейчас по понятным причинам. Ни грузовика, ни рабочих не было уже в помине, только обрезки проволоки напоминали о том, что утром здесь кипела работа.
Утром… И опять по его внутренним ощущениям прошло гораздо больше времени. Странная штука эти ощущения, субъективные, нереальные… Он сел на чужую скрипучую кровать и сжал виски. Хотелось подумать о чем-то важном, но мыслей не было ни одной. У спинки кровати стоял телефонный аппарат, Александр снял трубку, послушал тишину и совсем уже собрался было положить трубку назад, как она в его руке внезапно издала гудок, полноценный, потом более короткий и отрывистый, синхронно с хрипом радиоприемника на стене. После этого оба прибора замолчали наглухо.
Он вспомнил «Сокол» и поднялся, машинально вытирая ладони о брюки.
— Александр Дмитриевич! — услышал он голос редактора со стороны холла. — Где вы тут?
— Здесь.
В коридор с ковровой дорожкой они вышли одновременно. Тяжелая сумка по-прежнему висела у редактора на плече, перетягивая в сторону ворот водолазки. Зачем носить такую тяжесть с собой? В руке Сан Саныч держал оставленную в холле на диване тетрадь. Несколько секунд оба смотрели друг на друга, потом редактор нарушил молчание.