— Что сказал врач?
— Ничего. Посмотрела, заставила написать предложение и велела подождать за дверью. Они там на лечение договариваются, процедуры какие-то завтра начнут.
Александр сел, Сашка отодвинул книгу в сторону, чтобы она не свалилась в воду, и подвинулся сам.
— Уже завтра?
— Врач сказала, что тянуть не стоит. Вряд ли за сутки что-то изменится. Утром пойдем.
Александр догадался, что мальчика никто не посвятил в суть процедур. Он не понимает, о чем речь. Процедуры для него — это что-то вроде массажа или облучения кварцевой лампой, безболезненные, простые. Он никогда не слышал о лечении электричеством. О том, что после него люди становятся тихими и вялыми, с трудом вспоминают имена, плохо ориентируются в пространстве и событиях, и даже припадки потом у некоторых случаются наподобие эпилептических.
Александр вытер мокрые руки о брюки, взял книгу, развернул ее на странице с закладкой и положил Сашке на колени.
— Тебе нравится Маленький принц?
— Нравится.
— Он хороший человек?
— Хороший.
— Почему же тебя не тянет написать о нем какой-нибудь кусочек? Например, про его розу. Просто так, чтобы лучше узнать, рассмотреть, познакомиться поближе? Чтобы они побольше поговорили?
— Не хочу.
— Да почему?
Сашка поднял на него глаза, светло-карие, с темным ободком вокруг радужки.
— Когда я читаю, я как кино смотрю, — объяснил он. — Как будто они с той стороны экрана, а я с этой. Им все равно, кто про них читает, я или другой, они там останутся. И продолжения тоже сколько ни пиши, они про тебя не узнают. Ты про них знаешь, а они про тебя нет. Они как бы чужие все равно, только притворяются твоими.
С такой трактовкой Александр столкнулся впервые. Ему нравилось в продолжениях быть на равных с прославленным автором, заставлять его героев двигаться и разговаривать по своему желанию и настроению. Никогда он не считал это подделкой. Правда, и чужие герои у него выходили совсем живыми, очень похожими на оригинал, это отмечали все, хвалили, а некоторые из его продолжений даже печатали в газете на конкурсах, вот как раз в Сашкином возрасте.
— Мне думается, все дело в том, что ты не пробовал ни разу. Говоришь о том, чего не знаешь. Тебе надо попробовать. Как лекарство. Через «не хочу» и через «не могу».
Сашка молчал, глядя своими янтарными глазами куда-то сквозь собеседника. Александр понимал, что аргументы звучат неубедительно. Дело ведь не в том, чтобы написать кусок с известными именами, дело в том, что у него нет желания. А оно не появится, если стоять над ним с ремнем или вытрясти за шиворот пару корявых строчек.
— Я тоже пишу через силу, — неожиданно для себя признался он мальчику. — Потому что есть такое слово «надо». Людям надо что-то читать в часы досуга, детям надо кого-то продолжать. Мне надо что-то кушать. Такая работа. Кто не работает, тот не ест.
— А потом нервы лечите? — проницательно вставил Сашка.
— И это тоже. — Александр сам не знал, зачем это сказал, не врать же ребенку, которого завтра будут бить разрядами тока в мозг. — Профессиональное заболевание.
— Почему вы не пишете по-настоящему?
— Я пишу по-настоящему. Для меня это настоящее, я по-другому не умею.
— Неправда, — отклонил его возражение Сашка. — Когда долго пишете через «не могу», потом случается жалоба в химчистке, от которой все на ушах стоят, а приемщик вообще уволился и уехал на Эльбрус.
Александр осекся.
— Откуда ты знаешь? — слабым голосом спросил он.
— Врач родителям рассказала. В качестве примера спонтанного проявления подавленных возможностей и их бесконтрольного использования.
— Это ее слова?
— Да. Я подслушивал у двери, а потом пошел вас искать.
— Зачем?
— Попросить написать по-настоящему.
— Я, видишь ли… — Александр замолчал, потом собрался с мыслями. — Чтобы писать по-настоящему, нужно много разных факторов… учесть… иметь… себя всего наизнанку вывернуть, свои мысли людям показать, всю свою внутренность. А это тоже палка о двух концах. Не всегда такое нравится. И тебе, и людям может не понравиться. Больно будет. И кому это нужно — самый главный вопрос. Писатель пишет для читателей. Это непременное условие. Кто-то должен это прочесть. А если никого не найдется?
— Я прочту, — просто сказал Сашка.
Стрекоза, носившаяся над бассейном, неожиданно приземлилась на книгу, и они оба, затаив дыхание, следили за ее слюдяными крыльями. Казалось, стрекоза наблюдает за ними, потому что она поворачивалась всем телом то к одному, то к другому, и когда ей наскучила тишина, она улетела в сторону ворот. Александр проводил ее глазами.