— Разумеется, если вы не побоитесь поехать… Места у меня, к сожалению, больше, чем надо для одного человека, — печально улыбнулся Фультон.
— Сколько стоит проезд?
— Согласно таксе — шесть долларов.
Получив деньги, Фультон долго рассматривал их, забыв о своем собеседнике.
— Вы ведь сами, кажется, назвали мне эту сумму? — прервал долгое молчание Фультона его пассажир, полагая, что он ошибся и уплатил слишком мало.
Фультон оглянулся. Глаза его были полны слез.
— Простите… Нет, нет… Вы уплатили, что полагается. Я подумал сейчас, что вот эти шесть долларов — первая плата, которую я получил за несколько лет моей упорной работы над пароходом. Примерно по доллару в год… Я предложил бы вам пойти выпить стакан вина в знак моей признательности за доверие, которое вы оказали моему пароходу. Но, увы, сейчас я так небогат, что не в состоянии оплатить даже это скромное угощение. Впрочем, я надеюсь еще встретиться с вами, когда мои дела немного поправятся. Тогда, — уже улыбаясь, закончил Фультон, — мы разопьем с вами не одну бутылку вина в память сегодняшнего знаменательного события…
Впоследствии Фультон действительно повстречался с первым своим пассажиром, о котором сохранил добрую память.
— Этот человек поверил в мое изобретение, когда мне еще не верил никто, — говорил Фультон, рассказывая о первом рейсе «Клермонта».
Благополучное возвращение «Клермонта» в Нью-Иорк вызвало не меньшую сенсацию, чем его первые удачные испытания. Составлялись многочисленные пари, до которых так падки американцы. Спорили о том, дойдет ли судно благополучно в Албэни и своевременно ли вернется оно домой? Державших «за», было значительно меньше, чем державших «против»…
Пароходные рейсы выполнялись точно. Публика понемногу начала привыкать к новому способу сообщения. Месяц спустя, в одной из нью-иоркских газет («Evening Post») появилась уже заметка, говорившая о несомненном успехе.
«Пароход, вновь изобретенный мистером Фультоном, удобно приспособленный для пассажиров и предназначенный для рейсов между Албэни и Нью-Йорком вышел сегодня с 90 пассажирами, несмотря на сильный встречный ветер. Тем не менее удостоверяют, что пароход шел со скоростью шести миль (9,6 км) в час».
В ближайшую зиму Фультон переделал и увеличил некоторые части «Клермонта», возобновившего с весны 1808 года свои регулярные рейсы. В этом же году правительственным актом были подтверждены права ливингстоновской компании на срок, который зависел от числа построенных ею судов, но не дольше, как на тридцатилетний период. У компании появляются средства. Осмотрительные капиталисты начали понимать, что пароход — не пустая затея, а серьезное дело, которое может давать барыши. Ливингстон мог, наконец, спокойно вздохнуть — его старый Клермонт с тенистой дубовой рощей не пошел с молотка, так как «Клермонт» в кавычках оправдал самые смелые надежды компании.
Скоро Фультон сделался в семье Ливингстона своим человеком.
До сих пор кипучая творческая работа над новыми идеями и изобретениями поглощала почти все его время. Вест, Барлоу и Ливингстон были немногочисленными друзьями американского изобретателя. О создании собственной семьи Фультон никогда серьезно не думал… Ни в Англии, ни в Париже он не встретил женщины, которая могла бы сделать его существование полнее и счастливее. Возможно, впрочем, что и сам Фультон не желал подвергать будущую семью превратностям и случайностям своей жизни. Когда материальное положение Фультона стало укрепляться, он почувствовал, наконец, что ему чего-то недостает. Начала сказываться потребность в семье и уюте.
Гарриэт Ливингстон, племянница его друга, произвела на Роберта Фультона глубокое впечатление.
Спокойная, уравновешенная натура девушки была полной противоположностью порывистому, импульсивному характеру Фультона. Дальнейшие встречи и долгие беседы с Гарриэт убедили Фультона, что именно в ней он найдет истинную подругу и помощницу в его дальнейших работах.
Весной 1808 года Гарриэт Ливингстон становится женой Фультона. Он никогда не пожалел о сделанном шаге. Дети Фультона (у него их было четверо — сын и три дочери) не унаследовали, однако, характера и таланта отца.
Этот год был самым счастливым временем в жизни Фультона. «Цветение души» и брак с Генриэтой совпали с началом осуществления его заветной мечты. Вскоре компания приступила к постройке еще двух пароходов — «Раритана» и «Колесницы Нептуна», одного типа с «Клермонтом». Позднее, в 1811 году, Фультон построил пароходы «Канцлер Ливингстон» и «Парагон». В 1812 году им был сооружен паровой катер — нечто вроде водяного трамвая для перевозки пассажиров между Нью-Йорком и Джерсей-Сити, а через год, ввиду большого успеха этой новинки — еще два таких же катера для обслуживания жителей Бруклина, расположенного рядом с Нью-Йорком, Катера состояли из двух корпусов, связанных между собою прочной платформой, где могли помещаться 8 повозок, 30 лошадей и 400 пассажиров. В последний год своей жизни Фультон закончил проекты нескольких пароходов для курсирования по западным рекам и для сообщения между Род-Айлендом и Нью-Йорком.
Пароходы очень скоро сделались в Америке излюбленным средством передвижения. Есть основание полагать, что уже в 1812 году по рекам Гудзон, Потомаку, Делавару, Миссисипи и Миссури, с их многочисленными придатками, ходило пятьдесят паровых судов. Из них только меньшая часть принадлежала компании Ливингстона и ею контролировалась. Остальные суда были построены и эксплоатировались уже другими многочисленными «компаниями», собиравшими хлеб там, где они его не сеяли. Разыгрывалась трагикомедия, столь обычная для системы капиталистического хозяйства. Пока новая — пусть многообещающая — идея еще не окрепла, не доказала своей выгодности и практичности, ее инициаторы никогда не найдут ни материальной, ни моральной поддержки. Но картина резко меняется как только идея эта одерживает победу. Тогда у нее сразу появляется много друзей, готовых воспользоваться плодами победы.
Фультон и его товарищи поэтому вынуждены были затрачивать немало времени на бесконечные судейские споры и процессы с многочисленными предпринимателями, пытавшимися организацией своих пароходных линий нанести ущерб интересам ливингстоновской пароходной компании. В период между 1808 и 1810 годами Фультону пришлось заняться инженерно-строительными работами, связанными с изысканиями и постройкой новых водных путей. Эту область техники Фультон всегда тесно связывал со всей своей деятельностью по созданию дешевого пароходного сообщения. Новые каналы нуждаются в пароходах, а пароходы в каналах, — утверждал Фультон.
В 1809 году Фультон принял деятельное участие в составлении проекта большого канала от реки Миссисипи до озер Поншартрэн. Тогда же он посоветовал правительству устроить водный путь между западными озерами и рекой Гудзон — идея, начавшая воплощаться в жизнь лишь сто лет спустя… В 1810 году, по поручению правительства, Фультон приступил к изысканиям будущей трассы гигантского канала, который должен был связать озера Эри и Онтарио с Атлантическим океаном. Наступившая вскоре англоамериканская война помешала осуществлению этих многообещающих проектов.
Стеснения, которые американская торговля терпела от закрытия европейских портов и от военных действий на море, с 1807 года обострили взаимоотношения между Британией и Северо-Американскими Соединёнными Штатами.
Фультон увидел, что он может вернуться к своим прежним военно-морским изобретениям. В 1810 году вышла его брошюра, посвященная вопросам подводной войны и минного дела. В ней он высказывается о будущей роли подводных лодок, называя современные ему военные корабли «устарелым воинственным пережитком»… В этот же период Фультон изобрел способ незаметного перерезывания якорных канатов неприятельских кораблей. Подробности этого изобретения не сохранились.
Трения между Англией и Соединенными Штатами в нюне 1812 года привели к окончательному разрыву и новой войне.
Немногочисленный американский флот, ко всеобщему удивлению, оказался для англичан довольно серьезным противником. Особенно удачно действовали так называемые каперы, вооруженные добровольческие суда, охотившиеся за английскими торговыми кораблями. За два года войны (с июня 1812 по 24 декабря 1814 г.) американцы захватили свыше полутора тысяч таких кораблей. Тем не менее американский флот, конечно, значительно уступал по своей мощи английскому.