– А как мы можем быть уверены, что эта штука действительно принесет деньги? – нервно спросила Агнес, которая отнюдь не всегда была героем.
– Ты хочешь сказать, что не веришь Майку? – возмутилась Мэри, хотя обещала себе оставаться нейтральной при обсуждении.
– Разумеется, я верю ему, – поспешила ответить Агнес. – Я просто удивляюсь, почему такая большая корпорация не заинтересовалась этим изобретением?
– Да он же сказал нам, что они еще не оформили на нее документацию. И потом, они же из Нью-Йорка! Они считают нас всех деревенскими недотепами, которые не в состоянии придумать ничего толкового. Они просто не оценили Майка по достоинству и не обращали на его идеи внимания… – вступила я, считая, что это убедит женщин.
И это подействовало.
– Что ж, в таком случае они крупно просчитались, – заявила Агнес, поджав губы. Она была пламенной патриоткой Ларксдейла.
– У нас хватит ума, чтобы утереть этим невеждам нос, – поддакнула Долли.
– Перестаньте, что вы как дети, – не выдержала Глэдис. – Нам надо столько обсудить. Мы могли бы…
И они наперебой стали предлагать свои варианты. От утреннего уныния не осталось и следа. Вскоре все свелось к одной суперидее, которая взволновала и испугала их всех. Женщины поняли, что им самим надо купить завод и создать компанию по производству этой штуки.
Но, прикинув все как следует, они расстроились. Во-первых, мало купить завод, надо еще зарегистрироваться, надо платить зарплату рабочим до тех пор, пока изобретение не станет приносить прибыль. И где гарантия, что у них получится лучше, чем у промышленной корпорации из Нью-Йорка?
Даже у наших женщин опустились руки. Завод электронного оборудования был сердцем города. И здесь таилась еще одна трудность.
– Вы хоть представляете себе, – сказала вдруг Дебора, – что будут чувствовать эти тысячи мужчин, позволив кучке пожилых женщин стать правлением самого крупного завода в городе?
– Ох, да! – не выдержала Скай. – Как это мы будем сидеть за круглым столом и курить сигары, попивая бренди. Очень тяжелая работа! И тяжелый удар по их самолюбию.
Голос Скай звенел от возмущения. И это заразило всех.
– Да, и надрываться, поглощая обеды в зале заседаний правления. И совершать деловые поездки с секретаршами в Европу, – фыркнула Глэдис.
– И ездить на лимузинах завода.
– И тратить деньги на кругосветные путешествия каждый год.
– Думаю, нам это понравится.
Скай, которая это начала, сама и закончила:
– Что? И вы испугались? Я просто шокирована,
Только Дебора, у которой был гораздо больший опыт общения с деловыми мужчинами, пыталась напомнить всем о том, что они могут быть очень жестокими и вести нечестную игру.
– Поверьте мне. Они будут смеяться над нами и распускать слухи, что мы хотим превратить завод в косметическую фабрику.
– Пусть смеются, – отрезала Скай. – Если мы купим завод, в Ларксдейле останется всего две категории мужчин. Те, которые будут помогать нам спасти город, и те, кто будет вынужден покинуть его.
Это звучало слишком мрачно. Я заметила, как Долли, Агнес и Глэдис заерзали в креслах.
Долли взяла слово, и так как она была последней, кто бы в Ларксдейле стал отстаивать права женщин, все очень удивились.
– Слушайте, – сказала она. – Я знаю, что многие из них будут очень грубы с нами, но это наши друзья, соседи, наши родственники, и все они в беде. Я думаю, что они поймут: мы делаем это не для того, чтобы кого-то из них оскорбить. Я считаю, что мы просто обязаны попытаться спасти город. Купить завод, если мы сможем это осилить. Но что бы мы ни делали, давайте делать это без злобы в сердце.
К моему удивлению, я заметила, что Дебора и Скай смутились.
– Детка, ты всегда знаешь, как внести мир в наши сердца, когда наступают тяжелые времена, – тихо шепнула Дебора, погладив Долли по плечу. А потом командным голосом обратилась к остальным: – Все по местам! Что за черт? Если больше никого нет, давайте станем героями сами и спасем этот город!
По гостиной загуляли кивки, шепотки, женщины придумали свой первый шаг. Это был очередной гениальный план, разумеется.
Они больше не казались мне слабыми, как утром.
– Пора расходиться, – объявила Марта, постучав ложкой по блюдцу.
Все встали, но тут Дебора, опрокинув свой стул, остановила их.
– Эй! Мне противно об этом напоминать, но кого мы собираемся поставить руководителем этого дела?
– Руководителем чего? – спросила Долли.
– Руководителем компании, – ответила Дебора. – Я имею в виду, что я просто немного беспокоюсь, кто из нас сможет стать во главе компании, которая намерена стать больше и лучше «IBM». За последние восемь лет мы научились разбираться в инвестициях и, возможно, со временем научимся руководить такой крупной компанией, как «IBM». Но пока, если честно, мы к этому не готовы. Согласны?
Скай выстрелила в меня быстрым взглядом. Я увидела, как в глазах у нее разгорается интерес, но она тут же опустила ресницы. Она поняла, что пока еще не готова занять этот пост.
Я не принимала участия в обсуждении. Как только Майк закончил говорить, я уже была уверена, что они купят завод. Им просто нужно было время, чтобы привыкнуть к этой мысли.
Но меня тоже беспокоил вопрос, который поставила Дебора: кого можно поставить во главе такого грандиозного проекта? Майка? Майк был блестящим инженером и самым надежным мужчиной в мире, с которым вам не страшно было бы гулять по темным аллеям. Но президентом компании? Даже в Ларксдейле?
Но тут внезапно…
Меня осенило. Я поняла, что знаю самого подходящего человека на этот пост. На какой-то безумный момент мне даже показалось, что это я. Но потом с разочарованием, облегчением и тревогой я поняла, что это кое-кто другой.
Самым подходящим кандидатом на этот пост был мой однокурсник Милтон Грин.
Глава 61
ПОДХОДЯЩИЙ МУЖЧИНА, ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ…
Милтон Грин, как вы уже знаете, был моим однокурсником по юридической школе. Это моя самая большая удача в университете, так как Милт был самым умным человеком на нашем курсе. У него, как говорила моя подруга Бекки Авертон, в голове были извилины, расположенные строго по закону, с поправками по бокам.
Он был при этом одним из тех редких людей, которые просто не могут никому отказать в помощи. Даже самым противным студентам-юристам, которые задирают носы и считают себя выше всех на свете. Частично это происходило потому, что у него был замечательный характер. Он был всегда счастлив, как птичка божья. Частично его спасало чувство юмора. Он считал, что если он так счастлив, то почему бы не приблизить к этому состоянию других. И частично потому, что было почти экзотикой в юридической школе – он был необыкновенно добр. Милт помогал даже подлецам, если они его об этом просили.
При этом все мои конкуренты прекрасно знали, что у Милта так же мало шансов стать моим парнем, как у меня выиграть кубок Дэвиса. При этом Милт усердно занимался со мной четыре вечера в неделю.
Понимаете, как это ни обидно, но наряду со всеми этими достоинствами и талантами Милтон Грин родился с такой внешностью, что его вряд ли кто-нибудь признал бы звездой экрана. Правда, он был довольно высоким, но при этом толстым, более того, с буйной непокорной вьющейся шевелюрой, с кривыми зубами и в очках с толстыми стеклами. Его вкус в одежде навевал грустные мысли о советской моде времен культа личности Сталина.
И у него была, думаю, по причине того, что гениальность и безумие чем-то схожи, совершенно необъяснимая привязанность ко мне.
В результате, естественно, в студенческие годы я примерно дважды в неделю объявляла ему, какие мы с ним хорошие друзья, потому что меньше всего на свете хотела внушать ему ложные надежды. Милтон, разумеется, относился к этому как настоящий джентльмен. Так же, впрочем, как и ко всему остальному в жизни. Но увы, его доброе лицо становилось немного обиженным от моих слов, и я чувствовала себя так, как будто изо всех сил пинаю маленького щенка. Но что поделать, я действительно считала его только лучшим другом.