В условиях полнейшего отсутствия внятных и вообще каких-либо сценариев консолидации общества и государства, кроме как лечь под Румынию или Россию, при отсутствии национальной идеи и созидательной, объединяющей идеологии, только независимая национальная церковь способна, причем в гораздо большей степени, чем язык, уже подвергшийся кастрации переводом на румынскую латиницу, стать тем единственным на сегодняшний день общим, что может дать основание молдаванам чувствовать и осознавать себя как нацию. В ней надежда и залог будущего развития. Пока же мы имеем лишь раскол, который, если не остановить его сейчас, грозит приобрести характер необратимой катастрофы для молдавской нации и государства.
Председатель ОВЦС, митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл, отметив, что действия Румынской патриархии могут спровоцировать обострение между государствами в европейском масштабе, высказал, по сути, прямую и вполне адекватную румынским действиям угрозу. «Румынский Патриархат, учреждая неканоническим образом церковные структуры на территории других поместных Церквей, тем самым пригласил другие Церкви делать то же самое в отношении его собственной территории», — заявил он. А учитывая, что в отличие от Молдовы, православная церковь в России пользуется реальной поддержкой государства, сомневаться в том, что ответные действия последуют, полагаю, не приходится. В этой связи, последние встречи российского президента Путина с высшими иерархами РПЦ, произошедшие как раз накануне русско-румынских межцерковных переговоров в Болгарии, я думаю, неслучайны. Какими последствиями и в каких масштабах эти ответные действия отразятся на Молдове сейчас можно только гадать, но одно можно сказать с уверенностью — ничем хорошим для нас это не обернется.
В заключение хотелось бы лишний раз напомнить сторонникам «Бессарабской митрополии», как активным, так и пассивным, вроде г-на Нантоя, что со времен первой румынской оккупации Бессарабии в 1918 году, попытки румынской церкви переподчинить себе Кишиневскую митрополию, сопровождавшиеся при этом насильственной румынизацией, встретили ожесточенное сопротивление молдавского духовенства, включая высший клир, и паствы, которое проявлялось и в стихийных крестьянских восстаниях, и в организационных формах. Сопротивление это носило ярко выраженный антирумынский, а после повторной оккупации в 1941 году, также и антифашистский характер. В то время как вхождение под юрисдикцию Русской Православной Церкви в 1813 году было ознаменовано освобождением из под османского ига и именно таким образом воспринималось населением Бессарабии. После чего началось возрождение и организационное оформление молдавского православия, эволюционировавшего до автономной Православной Церкви Молдовы, которую мы и имеем на сегодняшний день. Теперь же, как нам видится, она стала достаточно взрослой, чтобы выйти из под материнской опеки РПЦ и продолжить самостоятельное развитие.
Наши соседи за Прутом всегда были склонны к архаике. Что ни говори, а весь наш регион в какой-то мере живет прошлым, это касается практически всего — инфраструктуры, общественных институтов, культуры восприятия политики. Речь идёт даже не о том, что мы технически отстаём от расположенных совсем недалеко западноевропейских стран — в этом как раз нет ничего зазорного. Просто при нынешнем уровне политической культуры у нас нет никаких шансов это отставание преодолеть. При всём нашем желании воспринимать различные актуальные и прогрессивные фишки, наше сознание продолжает оставаться глухо архаизированным, тянущимся в древнюю тьму.