Однако скоро вернулся. Осенью того 1888 года Хик-Хик еще не раз наведывался в осталь Майлис. Стоило ему открыть дверь, как Альбан бросался к нему и, подпрыгнув, крепко обнимал:
– Где моя лошадка?
– Подожди немножко, и будет тебе лошадка, – отвечал Хик-Хик.
Майлис пальцем школьной учительницы указывала на его длинные волосы, потом мыла их и подстригала. После обеда он садился на приступку и курил, а Майлис, как обычно, опускала руки в таз с горячей водой, от которой поднимался пар. Она стояла на коленях в траве, спиной к гостю, на фоне Пиренейских гор.
Любой сразу бы заметил, что Хик-Хик – человек грубый и неотесанный, а голова его набита самыми абсурдными мыслями, но верно и то, что здесь, на вершинах гор, гостей выбирать не приходится. К тому же Хик-Хик умел здорово всех насмешить. Однажды, когда речь в очередной раз зашла о лошадке Альбана, Хик-Хик сказал:
– А почему бы вам не украсть для него лошадь? В конечном итоге, частная собственность сама по себе воровство.
Майлис и Старик на несколько секунд замерли в недоумении, а потом расхохотались. Хик-Хик не стал объяснять, что вовсе не шутит.
В конце осени Хик-Хик часто думал о Майлис и о ее манере грозить указательным пальцем. Он представлял себе, что когда-нибудь осмелится обнять ее за талию. Однако это были лишь пустые фантазии обитателя грязной пещеры, где скопилось несметное количество пустых бутылок от терпкого винкауда, изготовленного в долине, которые ушлый слуга воровал в остале. Но как раз в это время случился один разговор, из-за которого события стали развиваться стремительно.
Касиан предупредил слугу, что закроет постоялый двор, потому что зима на носу. На земле уже лежал снежный ковер толщиной в три добрых пяди, а когда наступят настоящие холода, повсюду вырастут двухметровые сугробы, снег завалит все тропы, и мир замрет. Когда приходит зима, даже самые упрямые хозяева осталей сдаются. Поэтому их немногочисленным обитателям не оставалось ничего другого, как временно покинуть свои жилища. Большинство спускалось в долину, в городок Велью, и просилось на постой в остали своих приятелей, надеясь, что с наступлением весны жизнь в горах возобновится. Касиан, как обычно, рассчитывал закрыть постоялый двор и отправиться на французскую сторону гор, где у него имелось не вполне законное предприятие по сбыту вина и уксуса. Возвратиться он собирался только тогда, когда дороги снова откроются и пурпуры возобновят свои переходы с контрабандным товаром.
Хик-Хик не имел ни малейшего представления о традициях и обычаях людей, живших в горах, и его очень удивило это всеобщее переселение. Ему пришло в голову, что Майлис, Старик и Альбан тоже соберут свои пожитки и отправятся в Велью, где проведут самые холодные месяцы. Значит, ему долго не удастся увидеть Майлис. А потому он решил нанести ей последний визит.
Хик-Хик явился в ее осталь как раз вовремя. В столовой громоздились тюки и узлы, готовые к погрузке. Когда он зашел в дом, Майлис собирала белье и одежду. Слова им были не нужны. Он наступал на нее, а она пятилась в нерешительности, пока ее спина не коснулась стены.
Когда их губы разделяла только последняя пядь воздуха, входная дверь отворилась и вошли Старик и Альбан, вернувшиеся из Вельи, где наняли телегу для переезда в долину. Застигнутый врасплох Хик-Хик отпрянул, но Майлис, которая до сих пребывала в смятении, сумела взять ситуацию под контроль. Она заговорила, обращаясь ко всем, но на самом деле ее слова были адресованы только одному человеку:
– Господин Хик-Хик не слишком любезен с дамами. Этой осенью он не раз пользовался гостеприимством нашего осталя, но ему ни разу не пришло в голову пригласить меня в свой. А ведь завтра мы отправляемся в долину и не вернемся до весны.
Так Майлис помогала ему назначить ей свидание. Но Хик-Хик еще не пришел в себя после внезапного появления мальчика и старика, поэтому ей пришлось самой довести дело до конца:
– Но я уверена, что он угостит меня завтраком, если я зайду к нему завтра утром.