– Ты в этом доме живёшь?
Она мотнула головой сначала отрицательно, потом кивнула в сторону 25-этажки.
– А ты не хочешь поинтересоваться, что я тут делаю? Может быть, я тоже, это, собирался «того».
– Мне насрать!
– А окна у тебя на эту сторону?
Утвердительный кивок.
– Пойдём, покажу тебе кое-что.
Я осторожно подошёл к ней, но она не стала возражать – деваться некуда.
– Я уличный художник. Точнее, кровельный. Пойдём со мной.
– Не хочу.
Я взял её за руку:
– Я не клеюсь к тебе – это для безопасности.
Я привёл её к своему граффити. Она вдруг оживилась:
– О, боже!
– Приму за комплимент!
Но она стояла в шоке, приложив варежки к щекам.
– Стоп. Тебя случайно не Юлией зовут?
Она заплакала, но теперь с облегчением. Я подвинул её к себе и обнял.
[Боженька, что за дешёвый приём? Это уже перебор, твою мать! Она та самая девушка, ради которой Санёк уговорил меня залезть на крышу? Вот это поворот!]
– Это Саша тебя попросил? – спросила Юлия.
– Да! [Теперь быстренько спускаемся и в школу], – я держал её в объятиях, успокаивающе похлопывая по спине. – Всё хорошо, считай, что я твой Ангел-хранитель. Видишь, как всё разрешилось.
– Ничего не разрешилось, – она снова сникла.
[Что Санёк натворил на этот раз? Ах да – у него же новая девушка. Вот у кого она отбила парня. Красотка – у Юльки нет шансов]. Я взглянул на граффити.
– Это прощальная надпись?
– Да-а-а, – Юлия снова сорвалась в рыдание.
[Пожалуй, её нельзя оставлять одну. Ангел сраный – теперь придётся с ней нянчиться].
– Эй, ты в порядке? – я отодвинул от плеча её голову и посмотрел прямо в глаза.
Вид у неё был удручающий – нос белый, щёки красные, глаза опухли от слёз и, главное – зрачки уменьшились настолько, будто её нервная система хочет перекрыть зрительный канал.
– Понял, идти сейчас в школу – не лучшая идея. Дома кто-нибудь есть?
Мотает головой – нет. Неожиданно вспомнилось, что психолог говорил что-то про друзей.
– А родственники и друзья? У тебя есть к кому сейчас пойти?
Снова мотает головой – в отчаянии. [Что ж, придётся это сказать].
– Хочешь, я сегодня побуду твоим другом? – маленькая искорка в глазах! – Самым близким другом?
Пожимает плечами. Сильно дрожит. Продолжает согревать мою шею горячим дыханием.
– Пойдём, я провожу тебя до дома – тебе понадобится горячая ванна и кофе. Не возражаешь, если я побуду с тобой?
Мы поднялись в её квартиру и прямо в прихожей, как только закрылась дверь – она приблизилась своими губами к моим, закрыла глаза и поцеловала. Это было странно – шершавые от мороза губы ничего не чувствовали, мы шмыгали по очереди – она смахивала сопли варежкой и снова прикасалась губами. Потом она сняла пуховик, и я окинул оценивающим взглядом её фигуру – ничего особенного, ноги как ноги, талия вроде есть, сиськи даже имеются какие-никакие. Пошатываясь от слабости, она прошла на кухню, выпила стакан воды и ушла в ванную. Из крана побежала вода. Я подошёл к окну и увидел свою надпись: «Прости, Юлия». Буквы имени наполовину скрывались за парапетом. [Мой косяк. Неправильно рассчитал проекцию. Пофиг, это не так страшно, как смысл надписи. Это каким же нужно быть мудаком, чтобы забомбить стену в честь расставания. Чтобы она каждый день на неё смотрела и мучилась от предательства? Санёк-Санёк, ну ты и говнюк]. Вода в ванной забурлила – Юля что-то делала. Я потрогал батарею, вспомнил про ноги, лёг на пол и приложил к горячей поверхности свои ступни. От тепла в ногах стало щекотно. Я разглядывал светильник на потолке. Шум воды в ванной указывал на то, что Юля не бездействовала. Я чувствовал, что эмоционально выдохся. Хотелось спать – ведь я лёг в 2 а уже в 5 утра вышел из дома. Только бы не заснуть… В светильнике все три лампы разной формы…
Я проснулся от тишины [Как долго я был в отключке?], и сразу же бросился к ванной – за дверью ни звука. Я стал стучаться:
– Юля, с тобой всё нормально? – мой крик остался без ответа.
Дверь оказалась незапертой и я с дурным предчувствием зашёл внутрь.
Юлия лежала без движения в облаке пены – были видны лишь острые плечи и склонённая на бок голова со слипшимися локонами каре.
– Юля?
Я стал разбивать пену в поисках крови – но вода была зелёной. Я ещё раз смахнул пену и увидел прижатые вместе розовые коленки. Ещё чуть меньше пены и показалось бедро, разрезанное преломлением воды. Это была предельно сексуальная сцена. На грани смерти всё на пределе – и эротика не исключение.
Я похлопал Юлю по щеке и она очнулась.
– Прости, ты меня напугала.
Она попыталась спрятать под водой плечи, но в лицо полезла пена и на носу повисли хлопья.
– Я вырубилась… Извини, я не спала всю ночь, – она смахнула пену с носа. – Как здорово что ты здесь.
– Сделать тебе кофе?
– Да! Я сейчас выйду.
Я вернулся на кухню и глазами нашёл кофемашину [Спасибо, Боженька, что облегчаешь мне жизнь]. Капучино полилось в две чашки. Я заглянул в духовой шкаф [Хорошо что электрический]. Чашки уже были наполнены и остывали. Наконец, на кухне появилась Юля в халатике. Она подошла ко мне и захотела обнимашек. Подняла глаза и попросила, чтобы я её поцеловал. Теперь губы всё чувствовали. Язычки случайно встретились и в испуге отстранились. Мои дополнительные резервы крови направились вниз туловища, перестав питать мозг [Если я сейчас не выпью кофе – я вырублюсь]. Юлька посмотрела на меня виноватыми глазами:
– Как тебя зовут, Ангел-хранитель?
– Миша.
– Миша, ты простишь меня? Я… я очень устала…
– Конечно. Ложись спать.
Она взяла меня за руку и повела в свою комнату. Не расстилая кровать, она упала на неё без сил.
– Приляг пожалуйста рядом.
Я последовал за просьбой и лёг рядом с ней – она лежала ко мне спиной [Овладеть ею в таком состоянии ещё зашкварнее, чем пьяной]. На кухне остывало кофе [А если я её просто обниму?]. Она сама нащупала мою руку и положила на себя. Я обнял её увереннее и случайно попал под халат – рука легла на бюстгальтер.
– Сожми, пожалуйста мою грудь. Просто сожми.
Я послушался. Наверное, так же делал Санёк.