– Все-таки… опять искра… – пробормотала Куница.
– Кто доставлял атрибут? – спросила Тамара эхом чужого голоса.
Я шумно вздохнул. Это был наш выход.
– Мы, – ответила Ариадна. – Встречу назначили в галерее его жены. Когда стало ясно, что передача сорвалась, мы вернулись и отдали атрибут Минотавру.
– Точно, репортаж по телевизору… – задумчиво кивнула Куница. – Помню. Да. И контейнер был. Но как ты ранила руку?
– Ты ранила руку? – повторила Ольга с куда меньшей благосклонностью.
– Это случайность, – ответил я ей, но, в основном, Сцилле с Харибдой.
– Их не бывает, – процедила Ольга. – Вы – последние, кто видел атрибут.
– Нет, – возразила Ариадна. – Мы видели только контейнер.
– Это одно и то же!
– Нет.
– Дамы, – терпеливо прервал их Мару. – У вас еще будет возможность поуличать друг друга в несостоятельности алиби. А сейчас мне есть, о чем продолжить. Можно?
По мансарде тянуло бестабачным запахом мяты. Фиц курил, высунувшись в окно, и наш разговор, казалось, проходил мимо него. Но я знал, он прекрасно слышит все через Элизу. Как и она, съежившись в углу, точно мерзнущая престарелая леди, вдыхала сырой дым вместе с ним.
– Даже с Яном Обержином и Минотавром в неотложке мы еще могли изображать пострадавших. Однако ночью, в двенадцатикомнатном пентхаусе, несмотря на дежурство семейного юриста и психиатра, покончила с собой Охра-Дей Обержин.
Фиц закашлялся. Мару осекся. Ольга фыркнула:
– Мы тебе не мешаем?
– Я… не… я… – забормотал Фиц, выныривая из окна, мутный, как утопленник. – Мои извинения…
– Все в порядке. Мы понимаем.
Ольга одарила Мару сумрачным, не видящим, что тут понимать, взглядом, но промолчала.
– Охра-Дей Обержин и прежде была склонна к самоповреждению, – продолжил тот. – В молодости у нее диагностировали пограничное расстройство личности, но это не помешало ей быть научным партнером Обержина, а также завести с ним двух детей. Собственно, семилетний Герман и пятилетний Ардалион становятся еще одной повесткой нашей встречи… Они исчезли.
– В каком смысле? – не поняла Куница.
– Испарились из квартиры перед тем, как мать вскрыла вены осколком стекла, – фыркнула Ольга.
– Лучший новостной заголовок на сегодня, – Куница подняла тост. – Я спрашиваю, их похитили? Или что?
Я перевел выжидающий взгляд на Мару. Тот тоже посмотрел на меня, но походя, сверяясь с неподвижной Ариадной рядом. Я знал, что он видит. Что я всегда видел: северно-ледовитый океан, расчленяющий окружающих на голые нейробиологические реакции, из которых не выложить слово «сочувствие», как ни крути.
– В раннем, предобержиновском анамнезе, – отвернулся от нас Мару, – Охра-Дей уже демонстрировала деструктивное отношение к собственным детям. Что-то вроде комплекса Медеи. Травма от смерти супруга могла привести к мгновенному регрессу. Госпожа-старший-председатель согласна, Охра-Дей что-то сама сделала с ними. Возможно… спрятала. Возможно, – Мару опустил взгляд в планшет.
– Что? – выдавила Тамара; Виктор явно молчал о другом. – Я не… Что – возможно?
Остальные тоже не, но не потому, что не поняли щадящую, кровопускательную паузу.
– Убила их, – сказала Ариадна, и не в глаза, а трепещущему пульсу на Тамариной шее. – Медея убила своих детей. Так она отомстила мужу.
Тамара беспомощно кивнула и посмотрела в пол.
– Доказательств нет, – продолжил Мару. – Тел тоже. Дело будет предано широкой огласке, волонтеры и полиция готовятся к поискам, так что…
– Они хотят повесить их на нас. – Виктор, как всегда, не спрашивал.
Ольга мрачно кивнула.
– Если симбионта использовали, значит, был кто-то еще. Если Минотавра заразили внутри лабиринта, значит, все как в прошлый раз, с Фебой и Константином.
– В прошлый раз за всем стоял их мужик, Пройсс, – возразила Куница. – Феба с Костиком на него просто работали.
– На этот раз госпожа-старший-председатель уверена в своих людях, – процедила Ольга.
– Ух ты! Какие новости! А мы – в своих, нет?
Они смерили друг друга такими взглядами, после которых, наверное, оставалось только подраться.
– Эс-Эйт не выступает с открытыми обвинениями, – поспешно продолжил Мару. – Это было бы расточительством. Вместо этого госпожа-старший-председатель протянула нам руку помощи – и настойчиво, в каком-то смысле ультимативно, рекомендовала принять ее. В распоряжении наблюдательных советов есть комплексная терапия, специализированная исключительно под случаи дрезденской чумы. Это другой уровень медицины, недоступный даже продвинутым системам здравоохранения, если они не сотрудничают с Эс-Эйтом. Три-четыре дня, чтобы Минотавр пришел в сознание. Полторы недели – чтобы вернулся домой. Месяц с небольшим – до первого бокала виски. Звучит как сказка, и, чтобы попасть в нее, необходимо выполнить условие.