Вопрос был риторическим. Влад прекрасно знал, что прав. Поэтому я и мотнул головой:
– Понятия не имею, – и добавил, расшатывая его невозмутимость: – Почему бы нам просто не сдать вас в Эс-Эйт, а, если она умрет, обвинить в нарушении соглашений? А заодно и в том, что вы рассказываете всем подряд о своей дрезденской чуме, а потом вас используют как оружие.
Влад снова сощурился, но с куда меньшей благосклонностью. Теперь он как будто рассматривал меня в микроскоп.
– И как ты меня сдашь? Если я выйду на следующей остановке?
– Ну… я знаю ваше имя. И как вы выглядите.
– О-о-о… и как же я буду выглядеть завтра?
Я осознал вопрос и мысленно чертыхнулся. Модусы, конечно. Они были отдельными наборами генов, а не только ментальной прошивкой, и чаще всего каждого нового себя энтроп упаковывал в отдельную внешность. В Эс-Эйте было принято перекидываться в «родственников», чтобы не тревожить людей долгожительством, но сохранить регалии и связи. С симбионтами дело обстояло иначе. Летальность долгосрочных связей с ними требовала частого чередования… всего. Минотавр говорил, они используют модусы как наживки. Разводят из них целый арсенал.
Я потерял даже мнимое преимущество, но все равно вымучил:
– Так Влад – тоже вымышленное имя? Как Шарлотта?
Энтроп хохотнул:
– Они все вымышленные, малой. – Он резко встал, вышел в проход. – Машери, – протянул в театральном развороте. – Выходим на следующей.
Шарлотта привстала, оперлась о спинку кресла. Занавес спутанных и все же отчаянно красивых волос мазнул меня по лицу, когда она, сделав вид, что переводит дух, склонилась ко мне.
– Ну как? – прошелестела. – По-прежнему не бесит?
Я стиснул пальцы:
– Погодите.
Это значило: да. Значило: конечно бесит. Но кто-то всегда должен быть умнее.
– Послушайте. В Эс-Эйте знают, что искра украдена. Они вынуждают нас признаться в этом, фактически шантажируя здоровьем Минотавра. Но если бы мы могли сообщить им, что искра по-прежнему у нас, они начали бы лечить его. Это какая-то очень крутая терапия, обещали, что он придет в себя уже через пару дней. Так вот… если бы он очнулся, это все поменяло бы. Ведь если Минотавр в порядке и его жизнь вне опасности… тогда какая разница, чем его пытались убить? Все обошлось. Это самое главное. Понимаете, о чем я?
Шарлотта с облегчением осела обратно в кресло. Улыбка Влада истончилась. Он слушал. Он считал.
– Неужели бывают такие незлобливые люди?
Про себя я горько посмеялся.
– Само покушение его, конечно, разозлит. Но не в его стиле тратить время на пустяки типа каждому воздать по заслугам. Я смогу его убедить, что вы тут ни при чем. И что вы нам помогали. Но нужно как можно быстрее начать терапию. Для этого искры должны быть у нас.
Влад побарабанил пальцем по спинке сиденья.
– Никаких нас. Только ты. И ладно – твоя чернокрылая зазноба. Я с вами. Машери – нет. Машери – только со мной. Уверен, мы оба заинтересованы, чтобы она пожила еще какое-то время, но я отдам ее исключительно вашему главному, лично в руки, и только после клятвенных заверений, что мне больше не нужен живой щит и вы меня знать не знаете. А если что-то пойдет не так… появятся какие-то новые лица, всплывут непредвиденные обстоятельства… я начну отдавать ее по кускам, и самого ценного в них не будет. С этим решили?
Подавив проблеск надежды, я кивнул. Энтроп задумчиво облокотился на ряд кресел впереди.
– Что конкретно нужно сделать, чтобы начать терапию?
– Встретиться с госпожой-старшим-председателем.
Влад присвистнул:
– Вот это запросы.
Он был прав. Даже если сговор с ним и сошел бы за искры под нашим контролем (я представил лицо Ариадны, лицо «нет», «убить ее – единственный способ…»), это только первая и к тому же самая теоретическая часть работы по возвращению Минотавра. Я понятия не имел, как нам выйти на госпожу-старшего-председателя в обход остальных.
– Я устрою, – кивнул энтроп. – Будет вам аудиенция у великой. Но если что-то пойдет не по плану, если ты попытаешься меня обдурить, я начну делать глупости, а они всегда приводят к катастрофам. Ты меня услышал?
– Услышал…