Она покрутилась вокруг, показывая матери юбку, которая, к ее ужасу, успела испачкаться, пока они бежали из «Мельницы». Фрау Циммерман кивнула, довольная ее работой. Она успела рассказать и про сливовый пирог, и про книги, которые читала, пока Габриэль не напомнил о том, что они торопятся. Он взглянул на часы в гостиной через окно и потянул Элизу за руку.
— Осталось меньше часа, — сказал он. — Нам еще нужно проехать через лес.
— Да, нам пора, — Элиза пошла за ним, но вдруг остановилась у забора. — Проклятье!
— Что?
— Я совсем забыла, — она схватилась за голову. — Почему ты мне не напомнил?!
— О чем?
— Барон приказал купить в городе кур, — выдала она и поняла, насколько смешно и глупо это звучало. — Мы ведь уже не успеем…
— Горе ты мое луковое, — фрау Циммерман тяжело вздохнула. — Подождите.
Она ушла на задний двор. Элиза нащупала в кармане кошель, теперь казавшийся ей слишком тяжелым. Она прекрасно понимала, что мать ни за что не возьмет с нее денег, но и нарушать приказ барона не брать ничего со своего двора ей не хотелось. Габриэль нервно стучал пальцами по забору. Маргарет крутилась рядом, не отходя от сестры далеко.
— Вот, — Агата вернулась с беспокойно шевелящимся мешком. — На первое время вам, наверное, хватит. Больше дать не могу, а то Густав заметит.
— Спасибо, — Элиза взяла мешок и потянулась к карману. — Мам, я…
— Не вздумай! — Мать взяла ее за руку. — Скажешь барону, это я ему отплачиваю за то, что он тебя взял. Еще чего не хватало…
— Сестренка, ты еще приедешь?
— Обязательно, — она поцеловала сестру и мать в щеки. — Спасибо вам большое, я… Я вас очень люблю.
— Мы тебя тоже любим, — Агата улыбнулась. — Ну, давайте, а то еще опоздаете. Габриэль, береги ее!
— Хорошо, фрау Циммерман. Еще увидимся!
Он усадил Элизу на коня и сел сам. Гром, громко заржав, пустился вперед. Прижимая к груди трепыхающийся мешок, Элиза оглянулась назад и увидела, как мать и сестра машут ей рукой, а затем уходят в дом, чтобы, когда вернется отец, не выдать себя. Вскоре ферма исчезла из виду, и они снова вошли в лес, казавшийся Элизе знакомым и почти что родным. Стоило ей избавиться от проблемы в лице герра Циммермана, так появилась новая: она совсем не знала, сколько времени им осталось. Габриэль, как назло, молчал, да и спрашивать его было бесполезно: верховой не носил с собой часов.
— Мы можем ехать быстрее? — спросила она, чувствуя, как голова тяжелеет от усталости и медленно выветривающегося вина. — Мы же опоздаем.
— Не должны, — пробурчал Габриэль. — А быстрее нельзя. Тропа плохая, Гром может споткнуться.
— Не споткнется. Он здесь почти каждый день ходит!
— Я сказал, нельзя. Как приедем, так приедем.
— Тебе легко говорить, — не унималась Элиза. — Ты уедешь, а я останусь!
— Уж не думаю, что барон тебя накажет. Скорее мне больше достанется.
— Ничего подобного!
Не придумав, что еще сказать, Элиза устроила голову ему на плечо. Куры в мешке продолжали квохтать и дергаться, но они волновали ее меньше всего на свете. Конечно, соврать барону о том, что она купила их у герра Бауэра, она не сможет, но зато объяснит, что ничего не воровала, а мать отдала их сама. Глядя на мешок, мерно покачивающийся в такт шагам, она чуть не задремала, и очнулась, когда дорога пошла в гору.
— Приехали, — сказал Габриэль, когда они наконец прошли через ворота. — Просыпайся.
Он помог Элизе слезть. Она протерла рукой глаза, не узнавая в темноте внутренний двор замка. Мешок выпал из ее рук, и две не самые большие курицы наконец вырвались на свободу и побежали куда-то в сторону конюшни. Элизу тошнило и у нее кружилась голова так, будто она выпила не пять стаканов, а пять бутылок, и все — залпом. Пришлось опереться на Габриэля, чтобы дойти до дверей, заскрипевших так громко, что она чуть не закричала от боли в ушах. Как и в прошлый раз, Александр встретил их в холле, сидя на стуле и крутя в руках трость. Увидев Габриэля и Элизу, он поднялся и взглянул на карманные часы.
— Без пяти девять, — сказал он, усмехаясь. — Похвально.
Услышав знакомый голос, Элиза отпустила руку верхового и выпрямилась. Ей казалось, что она рухнет прямо здесь, и вместо барона вовсе видела красно-белое расплывчатое пятно, но старалась не подавать вида. Габриэль сказал что-то, то ли извиняясь, то ли благодаря его за терпение.
— Это я должен вас благодарить, — услышала она. — Вы свободны, Габриэль.
Сбоку проплыла коричневая тень. Элиза продолжала упрямо стоять, сложив руки впереди и следя за тем, чтобы не ссутулиться. Александр подошел ближе, и она смогла с трудом различить черты его лица. Вопреки всем ее страхам, барон выглядел удивленным и даже весёлым.
— Вы пьяны, — произнес он утвердительно. Элиза опустила голову.
— Простите, господин. Я не хотела.
— Вряд ли вас заставляли пить. Однако, судя по всему, вам уже не так весело, как несколько часов назад. Я прав?
— Да.
— Пойдемте. Могу представить, насколько вам сейчас плохо.
Он развернулся и пошел вверх по лестнице, Элиза пошла следом. Она вцепилась в перила так, что заболели пальцы, но все равно споткнулась на третьей же ступеньке. Когда она чуть не упала еще два раза подряд, Александр сжалился над ней и взял под руку, быстрым шагом ведя за собой по смутно знакомым коридорам. Он остановился, подведя ее к фонтану, и усадил на каменные колени.
— Умойтесь, — приказал он, стоя рядом. Элиза послушно умыла лицо в ледяной воде, и это действительно помогло: голова прояснилась, и в глазах перестало плыть. Она вытерла лицо платком и виновато взглянула на барона. — Так-то лучше.
— Простите.
— За что конкретно вы извиняетесь? — спросил Александр, устало вздохнув. — То, что я могу угадать некоторые ваши замыслы, не значит, что я знаю о вас абсолютно всё.
— Я напилась и испачкала юбку, и… — начала перечислять она, не смея поднять взгляд. — Вы запретили мне брать куриц с нашего двора, а я…
— Вы их украли?
— Нет. Мы… Мы с Габриэлем заехали на ферму, и я поняла, что уже слишком поздно, чтобы ехать обратно, и их отдала моя мама.
— Я отправлю ей деньги, — отмахнулся Александр. — Насколько я понимаю, вы не совершили ничего серьезного, что действительно стоило бы извинений.
— Нет, я… — Элиза замялась. — Я нагрубила ученому, про которого рассказал Джейкоб. Он хотел что-то у меня спросить, а я торопилась, и…
— Ученому? — Она подняла голову. При упоминании чужака Александр заметно помрачнел.
— В город приехал какой-то историк, — пересказала она то, что слышала. — Джейкоб сказал, он остановился здесь на месяц и расспрашивал местных про историю Альтштадта, про вас, даже… Даже про меня. В городе какой-то пьяница начал говорить, будто видел меня в лесу всю в крови, как чудовище, и учёный в это чуть не поверил.
— Что он у вас спрашивал? — он как будто бы проигнорировал все подробности. От внимательного, даже слишком внимательного, взгляда разноцветных глаз Элизе стало по-настоящему жутко.
— Он просто спросил, я ли ваша служанка, — ответила она честно. — Я сказала, что мне не до него, и всё. Я правда не знаю, что он хотел.
Элиза видела, как Александр хотел спросить что-то еще, но заставил себя остановиться. Перед ней как будто бы стоял другой человек: напряженный, как зверь, готовый броситься на жертву, и Элизе меньше всего хотелось думать, что жертвой была она. Она смутно вспомнила их разговор о короле и измене, и о том, что Джейкоб назвал учёного шпионом. Она искренне надеялась, что не сказала ничего лишнего, что могло бы подвергнуть барона опасности. Она просто служанка, не знающая ни о чем, кроме выложенного на полу Черного Орла.