— Мне приснился кошмар, и я вышла подышать.
— Понятно. — Он сделал небольшую паузу, а затем продолжил. — Я должен сказать вам две вещи, Элиза.
— Да?
— Во-первых, я должен извиниться перед вами за то, что было сегодня утром, — Александр посмотрел ей в глаза, и Элиза кивнула, хотя и давным-давно простила его. — Во-вторых, вынужден вас расстроить: господин Винке уехал.
Его слова заставили Элизу замереть с чашкой в руках, которую она чуть не выплеснула себе на подол. Глядя барону в глаза, она тщетно пыталась понять, говорит он правду или пытается обмануть, как самого Клааса. Она помнила, в каком состоянии был историк, когда они распрощались, и она самолично напоила его розовым чаем, чтобы он проспал до самого утра.
— Как — уехал?
— Приехал гонец из Кёнигсберга. Его невеста тяжело заболела, — сказал Александр сочувственно, наблюдая, как помрачнело лицо Элизы. — Я уговаривал его уехать завтра, но мы с ним… Скажем так, немного повздорили.
— Господин барон… — пролепетала Элиза. — Что он вам сказал?
— Полагаю, вы сами знаете. Он высказал мне свои обвинения и заявил, что не собирается больше оставаться в Бренненбурге. Что же, он в своем праве.
— Он… Я пыталась его переубедить, клянусь вам.
— Я рад, что вы не придерживаетесь того же мнения.
— Просто, понимаете… — она задумалась, пытаясь собрать слова и свои мысли вместе. — Я понимаю, что у вас может быть много своих секретов, и я… Мне не нужно их знать, чтобы считать вас действительно хорошим человеком, и я благодарна вам за все, что вы для меня делаете, господин барон.
— Ваши слова очень много для меня значат, Элиза.
Александр улыбнулся, и она попыталась улыбнуться в ответ, но все ее мысли теперь были заняты Клаасом. Он ни слова не сказал о том, что у него была невеста, и это почему-то вызывало в ней злость и разочарование, как будто бы она зря потратила на него столько времени, сидя в этой комнате и пытаясь успокоить, потому что тогда искренне волновалась за него. Потом на смену этой мысли пришла другая, по-настоящему страшная: он обмолвился о покровителе в Кёнигсберге, и теперь этот человек, кем бы он ни был, узнает обо всем, что произошло в замке.
— Вы волнуетесь насчет того, что он уехал? — спросил барон. Элиза кивнула в ответ. — Не переживайте. Моего влияния в Ордене достаточно, чтобы решить эту проблему.
— Клаас… Был связан с кем-то из Ордена?
— Может, да, может, нет, — Александр пожал плечами. — В любом случае, не переживайте об этом. Я смогу защитить вас, что бы ни случилось.
— Господин барон, вы…
— Будьте добры, проводите меня до спальни, Элиза, и сами ложитесь спать.
========== Часть 7 ==========
Комментарий к Часть 7
Глава в процессе вычитки, поэтому давайте сделаем вид, что она уже красивая и в ней нет никаких косяков, хорошо?
Утро выдалось холодным и пасмурным.
Завывания ветра, то и дело будившие Элизу среди ночи, как никогда сильно напоминали чьи-то тоскливые мольбы, гуляющие эхом по каменным коридорам. Впервые за время своей работы она проспала: стрелки часов неумолимо приближались к одиннадцати. Вскочив с постели, Элиза, чувствуя тяжелый ком волнения в груди, выбежала из спальни и огляделась по сторонам. Замок как будто бы вымер. За окном мерно гудел ветер и шумела листва, но больше никаких звуков не было: ни шагов, ни игры на пианино, даже веселое журчание Гертруды, обычно слышное даже в коридорах, куда-то исчезло.
Крадучись, Элиза добралась до кухни, радуясь, что по пути не встретила барона, наверняка давно проснувшегося и раздраженного. При всей своей доброте, Александр был строг в мелочах, не позволяя небрежности ни себе самому, ни ей, и всегда носил с собой часы, проверяя, чтобы все шло по известному только одному ему расписанию. Нервно напевая под нос какую-то песенку, Элиза на скорую руку приготовила завтрак, надеясь, что барон сжалится, помня о том, что произошло вчера ночью.
Она успела накрыть на стол, но Александр так и не объявился. Элиза посмотрела и в комнатах, и выглянула в сад, и даже, собравшись с силами, постучалась в кабинет — ответа не было. Барон никогда не спал после десяти, и его спальня была последним местом, куда Элиза решила зайти. Пусть прямого запрета заходить туда не было, она ни разу не была в комнате Александра, и даже не заглядывала туда. Он говорил, что привык поддерживать ее в порядке сам, и потому ее помощь не требовалась, поэтому Элиза туда даже не стремилась.
Остановившись перед тяжелой дверью, обитой красной тканью, Элиза почувствовала то же волнение, что и несколько дней назад — перед дверью кабинета. Врываться в личное пространство барона каждый раз было по-настоящему страшно, потому что она не представляла, какой реакции ждать. Но сейчас терять было нечего: за все это время Александр бы в любом случае нашел бы ее самостоятельно, и единственным возможным вариантом оставалось только то, что он еще не проснулся.
— Господин барон! — громко позвала Элиза и постучала по деревянному косяку. — Господин барон, вы там?
Никто не ответил. Элиза постучалась еще раз, прежде чем, глубоко вздохнув, взяться за ручку двери и медленно потянуть ее на себя.
Комната Александра не была ни бедной, ни богатой. В центре стояла кровать с тяжелым красным балдахином, у стены — большой письменный стол, заваленный бумагами и какими-то железками, и несколько комодов, на которых кроме подсвечников стояли неизвестного назначения металлические цилиндры с вставленными в крышку камнями, отливавшими на голубоватым светом. Элиза сделала несколько робких шагов вперед, осмотрелась и, ахнув, отпрянула, упав на стоявший в углу стул.
Александр, мертвенно-бледный, лежал на спине посередине кровати, скрестив руки на груди. Он не слышал ни как она стучалась, ни как зашла, ни как замерла в ужасе, не смея произнести ни звука. В голове Элизы пронеслись десятки мыслей, прежде чем она наконец закричала, но крик сначала вышел из горла сдавленным писком, а затем — плачем.
На негнущихся ногах она подошла к кровати, сквозь пелену слез глядя на спокойное, усталое лицо, и упала на колени рядом с кроватью, тщетно пытаясь разбудить Александра. Грудь как будто сдавило тяжелым кулаком, и она не могла даже поднять головы, не веря, что все закончилось вот так. Когда холодная рука легла ей на плечо, Элиза резко подняла голову и расплакалась снова, но уже от облегчения. Александр смотрел на нее растерянным взглядом, растрепанный и сонный, но живой.
— Элиза? — спросил он, до сих пор ничего не понимая. — Что случилось?
— Господин барон! — она всхлипнула. — Я думала… Думала…
Александр сначала долго смотрел на ее заплаканное, напуганное лицо, а затем неожиданно расхохотался. Элиза вытерла ладонью слезы и поднялась на ноги, чувствуя, как лицо краснеет от стыда. Она чувствовала себя полнейшей дурой, и единственное, что ее радовало — то, что барон не стал отчитывать ее.
— Вы первая, кто так расстраивается из-за моей смерти, — сказал он, отсмеявшись. — Но я попросил бы все же не хоронить меня раньше времени.
— Простите…
Слова Александра снова чуть не заставили ее прослезиться. После всего, что произошло вчера, что-то вновь переменилось и в замке, и в ней самой, и из головы у Элизы не выходил рассказ барона о его семье. Чем больше она об этом думала, тем сильнее жалела Александра: она понимала и каково жить в семье, где между родителями нет никакой любви, и прекрасно знала, каково быть старшим ребенком, в котором отпадает нужда, как только появляется младший.
Неловко поклонившись, Элиза выбежала из спальни и вернулась в столовую. До прихода Александра она подогрела завтрак, успевший остыть за все это время, и еще сколько-то неловко мялась, вытирая и так чистые полки и переставляя с места на место подсвечник и статуэтки на камине. Услышав за спиной стук трости по полу, она спохватилась и встала около своего места, сложив руки и выпрямившись. После вчерашней непогоды Александр все еще чувствовал себя плохо: шел медленно, по-настоящему опираясь на трость, но уже лучше, чем вчера, когда ему требовалась помощь.