Пусть Александр и занимался ее образованием, знания, которые он давал, были в основном общими: он рассказывал о художниках и писателях, иногда — давал ей короткие уроки географии, чтобы Элиза хоть примерно знала, где какая страна находится, но в более серьезные вещи, вроде механики или анатомии, он ее не посвещал, а сама она стеснялась спрашивать, боясь, что нарвется на лекцию о том, какими вещами женщине положено заниматься, а какими — нет. Этого Элиза вдоволь наслушалась дома, и лет с десяти ее не оставляли мысли, как бы повернулась ее жизнь, родись она мальчиком. Вряд ли стало бы намного лучше, но тогда ей разрешали бы бегать, прыгать и рвать одежду. Она была бы младшим сыном, от которого никто ничего не ждет, но тогда вряд ли она попала бы в Бренненбург, который теперь не променяла бы ни на что. Может, через несколько лет, когда Маргарет подрастет, Элиза уговорила бы барона устроить служанкой и ее, или хотя бы попросила подобрать ей хорошего жениха, а не то чудовище, которое непременно отыщет отец.
После их с Александром разговора все как будто бы вернулось на круги своя, и Элиза не могла не радоваться. Тревожные мысли оставили ее хотя бы на время, и ощущение чужого присутствия тоже исчезло — она в шутку подумала, что барон лично приложил к этому руку, отчитав невидимое создание. Каждый из них занимался своими делами: Элиза ухаживала за курами, раздумывая в следующую поездку купить им петуха, чтобы не было так скучно, убиралась, стирала и готовила, не забывая каждый вечер прочитывать хотя бы по несколько страниц. Александр же полностью погрузился в свои исследования — он целые дни проводил в кабинете, выходя только на обед и ужин. К шуму лифта Элиза почти привыкла — барон спускался в подземелья через день. Набравшись однажды смелости, Элиза сказала, что хотела бы тоже заниматься чем-то серьезнее, чем чтение. Барон ответил вежливым, но твердым отказом.
— Дело не в том, что вы женщина или вы слишком молоды, — успокоил он. — Просто иногда наука требует вещей, на которые способен далеко не каждый. Я не хочу, чтобы вы потом просыпались от кошмаров.
— Когда приехал Клаас и я пошла за вами в кабинет, я слышала вой, — сказала Элиза, чувствуя, как с души падает один из камней. — Вы это имеете в виду?
— В том числе. Без тьмы не бывает света, так же и без смерти нельзя понять жизнь, — Александр взмахнул рукой в картинном жесте и усмехнулся. — Я нисколько не умаляю ваших способностей, Элиза, наоборот, я бы сказал, что вы очень умны и проницательны для своего возраста. Но пока что я отвечаю за вас, и я считаю, что есть вещи, для ваших глаз не предназначенные.
— Я понимаю.
День, когда у ворот замка остановилась повозка, в которой кроме Габриэля находился еще один человек, выдался ясным и солнечным. Барон с самого утра попросил не беспокоить его, сославшись на плохое самочувствие, поэтому гостей Элиза снова встречала сама. Стоя во внутреннем дворе, она пыталась побороть волнение, глядя, как высокий молодой человек в потертом пальто прощался с Габриэлем. Он неплохо говорил по-немецки, но сильный акцент выдавал его с головой.
— Добро пожаловать в Бренненбург, — сказала она гостю, неловко улыбаясь. — Меня зовут Элиза. Господин барон не смог встретить вас сам, но он очень рад вашему прибытию.
— Приятно познакомиться, Элиза. — Молодой человек улыбнулся ей в ответ, и она с радостью отметила, что в нем не было той надменности, что и в Клаасе. — Меня зовут Даниэль.
— Тебе помочь донести вещи? — вклинился в их разговор Габриэль. Даниэль, спохватившись, забрал у него свой саквояж.
— Спасибо, не нужно. Я справлюсь.
— Тогда я поехал. — Верховой отсалютовал им шляпой и сел обратно в повозку, но его окликнула Элиза.
— Подожди! — она подошла к Габриэлю и заговорила вполголоса. — Ты обещал, что поговоришь…
— Потом, хорошо? — устало вздохнул он. — Барон сейчас занят, а я тоже тороплюсь. Успею, не переживай.
— Ты мне обещал, — напомнила Элиза, нахмурившись. — Ну и езжай тогда.
— Поехал. Еще увидимся. До свидания, Даниэль!
Англичанин помахал ему рукой. Элиза заперла за ним ворота и, приветливо улыбнувшись, провела Даниэля в замок. Бренненбург поразил его: как настоящий ученый, он оглядывался по сторонам, подмечая какие-то вещи, понятные лишь ему. Элиза молчала, не зная, как завязать разговор, и сам он тоже ничего не говорил и не спрашивал, хотя казалось, что он просто стеснялся, как и она.
— Там находятся архивы, — наконец, нарушила она неловкую тишину. — Нам… Нам нужно пройти через тоннели, чтобы попасть в основную часть замка.
— Тоннели? — переспросил Даниэль. Элиза кивнула.
— Не переживайте. Там не очень приятно пахнет, вот и все.
Она на всякий случай взяла с собой лампу и открыла дверь, из которой пахнуло химикатами. Даниэль нервно сглотнул, но больше ничего не сказал, глядя в темноту, которую разгонял лишь свет висящих на расстоянии друг от друга факелов. Элиза шла впереди, стараясь провести гостя сквозь коридоры как можно скорее.
— Простите, Элиза, — окликнул ее Даниэль тихо. — Можно попросить вас зажечь лампу?
— Лампу? — переспросила она. — Хорошо.
— Вы каждый раз так ходите?
— Да. Поначалу было страшновато, но я привыкла.
— Страшновато — это мягко сказано, — невесело усмехнулся он.
Когда они вышли в зал, Даниэль выдохнул с облегчением. Элиза не смела его осуждать, хотя и то, что он так боялся темноты, казалось ей немного странным. Даниэль немного сутулился, но даже так Элиза была ему по плечо — если бы он выпрямился и расправил плечи, то она рядом с ним смотрелась бы совсем крошечной. Пусть он и выглядел худым, даже болезненным, он все равно производил впечатление крепкого, сильного молодого человека.
Зал, залитый голубоватым тусклым светом, так же не оставил Даниэля равнодушным. Он задержал взгляд на Гертруде, и на его лице читался интерес, не омраченный брезгливостью. Раз уж он был археологом, то много знал о культурах древних народов — может, он поймет, почему Гертруда выглядела именно так, а не иначе. Если он спросит, то Элиза, может быть, расскажет ему о фонтане чуть больше.
Она проводила Даниэля в гостевую комнату, где все было давным-давно готово к его приезду: застелены новые простыни, в подсвечники вставлены новые свечи, хотя Элиза про себя отметила, что свечей ему может понадобиться намного больше, и самое главное — абсолютно ничего не напоминало о предыдущем жильце. Даниэлю здесь явно нравилось.
— Слева — ваша спальня, а там — гардеробная, — сказала Элиза, показав на закрытые двери. — Чувствуйте себя как дома.
— Благодарю, — кивнул Даниэль. — Скажите, Элиза, когда я смогу встретиться с бароном?
— Я доложу ему о том, что вы приехали. Господину с утра нездоровится, но ему тоже не терпится вас увидеть. — Элиза мельком взглянула на часы. — Вы, наверное, очень устали с дороги. Я позову вас к обеду через два часа.
— Хорошо.
Поклонившись, Элиза вышла из гостиной, чувствуя, как сильно у нее горят щеки. Даниэль абсолютно не соответствовал ее представлениям, и еще никогда сильно она не была так рада, что ошиблась. Она боялась увидеть чопорного, заносчивого человека, который смотрел бы на нее сверху вниз, но на первый взгляд англичанин казался простым, даже слишком — вовсе и не скажешь по нему, что он ученый, хотя и дураком тоже не назовешь.
Элиза не заметила, как чуть не прошла мимо баронской спальни. Резкие перемены погоды плохо сказывались на Александре — сегодня он впервые попросил ее принести завтрак в комнату, не имея сил даже дойти до столовой. После Элиза его больше не беспокоила, но сообщить о прибытии долгожданного гостя была обязана.