— Элиза, где вы пропадали весь день? — спросил Александр напрямую, глядя на нее исподлобья.
— Я? — переспросила Элиза, растерявшись. — Я была с Даниэлем, он попросил сходить с ним в восточное крыло.
— Разве вам разрешено туда ходить?
— Вы ничего про него не говорили, — она виновато опустила глаза. — Но если… Если нельзя, то этого больше не повторится.
— Я очень на это надеюсь, — произнес Александр с нажимом. — Позвольте полюбопытствовать, чем же вы с Даниэлем там занимались?
Злая насмешка в его тоне заставила Элизу, моментально вспыхнувшую, резко поднять голову. Она могла понять, когда барон смеялся над ней в первые дни, ей самой было смешно и стыдно, но сейчас он понятия не имел, о чем говорил. Он не имел права говорить и думать о ней вот так, и не имел права вести себя в точности, как отец. Элиза могла стерпеть грубость и отстраненность, могла не попадаться на глаза, когда ее об этом просили, но такие обвинения она не вынесла бы при всем желании.
— Мы просто ходили, — сказала она озлобленно и неосознанно сжалась, готовая защищаться. Александр ударил тростью по полу, и Элиза вздрогнула, как от удара ремнем.
— Какое интересное у молодых людей времяпрепровождение, — голос Александра казался ей ядовитым. — Только учтите, фройляйн Циммерман, что нести ответственность за вашу «ходьбу» я не буду. И разбираться с ее последствиями тоже.
— Прекратите! — выкрикнула она, одновременно закрываясь руками. — Кем вы меня считаете?!
Ее крик заставил барона замолчать и отойти на шаг назад. Элиза вжалась в стену, чувствуя, как на глаза наворачивались слезы, а в голове снова проносились картины того, как набожный герр Циммерман наказывал свою блудную дочь, посмевшую заговорить с сыном портнихи, задержавшуюся в «Мельнице» на лишние полчаса, проводившую слишком много времени в компании Габриэля. Только голос Александра вырвал ее из болезненных воспоминаний.
— Вы забываетесь, фройляйн! — он впервые был так зол, но Элизе было плевать. — Не смейте разговаривать со своим господином в таком тоне!
— А вы не обвиняйте меня в том, что я не делала, — ответила она задавленно, чувствуя только застарелые горечь и обиду. — И Даниэля тоже, он ни в чем не виноват!
— Ваш Даниэль…
— Он не мой!
— Достаточно, Элиза! — рявкнул Александр, снова ударяя тростью по полу. — То, что вам многое сходит с рук, не значит, что вы можете со мной пререкаться!
— Я не пререкаюсь, — она всхлипнула. — Я не такая, какой вы меня считаете, вот и все!
— Я никем вас не считаю, я просто хочу донести, чтобы вы не бродили с этим человеком черт знает где! Вы понятия не имеете, что он из себя представляет и что может с вами сделать! Или…
Александр осекся, взял ее за плечи и несильно встряхнул, заставляя посмотреть ему в глаза. Элиза руками вытерла слезы и снова всхлипнула, не в силах успокоиться. Она надеялась, что уже забыла об отце и его наказаниях, но сначала воспоминания всколыхнул Даниэль, пригласив ее танцевать, а Александр и вовсе заставил ее пережить то же самое унижение.
— Скажите мне честно, Элиза, — произнес он твердо, — Даниэль пугал вас? Он чем-то вас обидел?
— Нет. Почему… Почему вы вообще его обвиняете? Что с ним?
— Я ему не доверяю, и вы тоже не должны. Он может быть опасен.
— Почему? Вы ведь сами позвали его сюда…
— Позвал, — согласился Александр, все еще не отпуская ее. — Но это не значит, что я всецело в нем уверен. Послушайте, Элиза, я не хотел вас оскорбить. Просто вы ведете себя с ним слишком неосторожно, и… Я за вас переживаю. Если с вами что-то случится, я не смогу себе этого простить.
— Я буду осторожнее, — сказала Элиза. — Просто Даниэль, он кажется таким хорошим. Я правда не понимаю…
— Молодые люди в целом могут быть очень жестоки и безрассудны. Я должен попросить у вас прощения за свою резкость. Если что-то… произойдет, вы можете рассчитывать на мою помощь. Если понадобиться, я могу стать крестным…
— Вы… Что?!
Элиза вскинула голову, вглядываясь в лицо барона и пытаясь понять, шутит он или нет. Отец частенько говорил, что если Элиза принесет в подоле, то родного дома может больше не видать, но Александр… Кажется, был абсолютно серьезен и выглядел очень обеспокоенным. Она покачала головой, не веря в услышанное и надеясь, что это была просто глупая шутка, чтобы ее успокоить.
— Естественно, Даниэль тоже не уйдет от ответственности. Хочет он или нет, он на вас женится.
— Господин барон! — воскликнула Элиза, с трудом сдерживая смех. — Что вы такое говорите?!
— Я не могу допустить, чтобы вас обесчестил какой-то лондонский мальчишка, — сказал Александр, тоже не в силах больше прятать улыбку, при этом продолжая обнимать ее. — В любом случае, Элиза. Берегите себя.
========== Часть 10 ==========
Сад медленно, но верно увядал.
Гуляя по дорожкам, присыпанным пожелтевшей листвой, Элиза чувствовала себя так же, как в заброшенном, заросшем коридоре, где они с Даниэлем нашли портрет незнакомой женщины. С того дня как будто прошла целая вечность — хотя на деле это были всего лишь несколько дней, одинаковые до невозможности, монотонные и пустые, в которых не было ничего, кроме шелеста метлы, грохота лифта и голосов — невнятных, звавших откуда-то снизу и говоривших за углом о вещах, которых Элиза не понимала.
Зато в саду было по-настоящему тихо.
Элиза сама не заметила, как полюбила подолгу сидеть на скамейке, глядя на отцветающие кусты и касаясь рукой цветов, которые в середине августа только-только распустились в полную силу. Однажды она даже принесла с собой из архивов огромный ботанический справочник, сверяя обитателей сада с пожелтевшими схематичными рисунками, и удивилась, узнав, сколько разных растений росло в Бренненбургском саду, который, к сожалению, вот уже почти две недели был заброшен своим хозяином. Только дамасские розы Александр одаривал вниманием, раз в несколько дней срезая соцветия. Элизе было интересно, зачем барону столько лепестков, если в ящике на кухне лежал всего лишь небольшой мешочек, чтобы заваривать чай, но она не решалась об этом спрашивать.
Даже дикая орхидея, темно-вишневый колос из крохотных цветочков на слабеньком стебле, которой барон так гордился, на глазах умирала несмотря на то, что Элиза каждый день вырывала угрожавшие ей сорняки. Орхидея была для этого места слишком капризной — слишком много внимания ей требовалось от барона, чтобы жить дальше.
Пока Александр и Даниэль, мрачные, уставшие, но необыкновенно решительные, проводили целые дни в подземельях, Элиза жила своей жизнью. Она гуляла по саду, читала, много читала, и находила развлечение в мелких безвредных шалостях, которые при всем желании никто бы не заметил. Она каталась на каменных перилах, ни разу не упав, и иногда ловила во дворе кур и приносила в замок, держа напротив флага с черным орлом и рассказывая, что Анхела и Генриетта смогут стать такими же большими и царственными, как он, если будут хорошо нестись. Анхела послушалась — Генриетту же пришлось зарубить, но и её жертва не была напрасной, ведь даже барон, в последние дни редко появлявшийся за обедом, похвалил сваренный из неё суп.
Элиза разглядывала куст жёлтых рододендронов, когда услышала за спиной быстрые шаги. Она думала увидеть Даниэля или, вдруг, барона, хотя его сопровождали бы удары трости по брусчатке, но вместо них по садовым дорожкам торопливо шел Габриэль. Нервно поправляя шляпу, он оглядывался по сторонам и выглядел необычно бледным — Элиза испугалась, как бы чего не произошло.