Он перевел взгляд на часы. Время было уже глубоко за полночь, и Элиза поняла намек — ей нужно было идти, оставить Александра наедине с собственными мыслями. Она поставила недопитый бокал на стол и поднялась, расправляя складки на платье. Александр встал следом, провожая ее до двери, но когда она почти ушла — неожиданно окликнул и, к удивлению Элизы, крепко обнял.
Она почувствовала запах вина, дыма и чего-то резкого и химического — точно так же пахло в лаборатории. Не зная, куда деваться, Элиза обняла его в ответ, положив ладонь на распущенные волосы, наощупь оказавшиеся очень сухими. Александр обнимал ее второй раз за все это время, и если в тот раз он хотел ее утешить, сейчас Элизу не покидало чувство, что теперь утешения искал он сам, устало склонив голову ей на плечо.
— Спасибо вам, Элиза, — сказал он, отпуская ее через некоторое время. — Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, господин.
— Берегите себя.
========== Часть 11 ==========
На следующее утро Элиза вновь встретила Даниэля в саду. Пошатываясь, точно пьяный, он шёл между кустами спиреи, протянувшимися вдоль дороги, как будто сплошная изгородь, сделанная из белых шариков соцветий. Увидев вдалеке Элизу, англичанин остановился, и повернулся в ее сторону, не оставив ей другого выбора, кроме как подойти и поздороваться.
— Доброе утро, Даниэль, — сказала она. — Как Вам спалось?
— Доброе утро. Не особо, — он пожал плечами. — Сегодня ночью было как-то шумно, вам не показалось?
— Не знаю. Я спала.
— Может, мне просто показалось, — улыбка на лице Даниэля на несколько мгновений застыла, как маска. — Знаете, хорошо, что я встретил вас сейчас. Я собирался зайти к вам чуть позже, но…
Он убрал руку из-за спины и протянул Элизе букет из цветов прострел-травы и львиного зёва, наверняка сорванный за стенами замка — она еще давно заприметила у обвалившейся башни заросли аконита. Смущенно улыбнувшись, Элиза с опаской взяла из его рук букет, держа его подальше от лица.
— Простите, — Даниэль заметил ее осторожность и тяжело вздохнул. — Вам не нравится?
— Вовсе нет, — ответила она с улыбкой. — Просто эти цветы очень ядовитые. Вы… помойте руки, когда придете обратно, хорошо?
— Я не знал. Простите, — он снова извинился, а затем забрал букет из рук Элизы и зашвырнул куда-то вдаль, за кусты. — Я ничего такого не хотел, просто решил, что они красивые.
— Ничего страшного. Они действительно красивые.
— Знаете, вы прямо как Александр. Он тоже… — Даниэль замялся.
— Люблю умничать? — Элиза рассмеялась. Он вспыхнул до корней волос.
— Я не это имел в виду! — сказал он, все еще неуверенный в своих словах. — Он тоже много знает о растениях, и вообще…
— Мне до его светлости ещё расти и расти. Я просто понемногу читала, пока убиралась в архивах, вот и всё.
— Вы прибедняетесь, Элиза, — Даниэль искренне улыбнулся. — Давайте пройдёмся?
Он протянул ей руку, и Элизе пришлось принять предложение и побрести вместе с Даниэлем по дорожкам вглубь сада. Она старалась не подавать вида, но находиться рядом с англичанином было тяжело, тоскливо и даже страшновато — после его последних выходок она постоянно ждала подвоха, и вместе с тем — тосковала по тому короткому времени, когда между ними всё было хорошо. Даниэль молчал, смотря под ноги и пиная попадавшиеся по пути камушки, пусть и выглядел так, будто хотел что-то сказать.
Они дошли до середины сада, когда англичанин предложил сесть на скамейку. Он ни на мгновение не выпускал ладони Элизы из своей, но до сих пор не сказал ни слова. На его лице, казавшемся в свете дня необычно бледным, застыло выражение, которое уже было ей знакомо — так же выглядел Клаас, когда мучился, размышляя над своей жуткой догадкой.
— Элиза, — сказал наконец Даниэль тихим, надломленным голосом. — Скажи мне честно. Александр рассказывал тебе о том, что мы с ним делаем?
— Нет, — ответила она честно. — Я совсем ничего не знаю.
— Оно и к лучшему, — он вздохнул. — Пожалуйста, скажи… Если мне в этом деле потребуется помощь… Ты мне поможешь?
Элиза не знала, что ответить. Она не могла отказаться — слишком жалко ей было Даниэля, сидевшего перед ней согнувшись и не смея взглянуть ей в лицо, но и согласиться сразу она тоже не могла. «Это дело» пока приносило только беды, до неузнаваемости меняя и замок, — а Элиза была уверена, что та плесень, неожиданно появившаяся и исчезнувшая до поры до времени, связана именно с ним, — и его обитателей. В конце концов, она не знала толком, хотелось ей спуститься на лифте в подземелья, чтобы узнать правду, какой бы страшной она ни была, или и дальше прятаться в дальней комнате, надеясь, что ее это не коснется.
Даниэль ждал, низко склонив голову. Где-то высоко, под крошащейся крышей замка, заливались птицы, свившие там свои гнезда, и им отвечал ветер, гулявший между зеленой листвой, между которой уже проглядывали желтые листья. Лето клонилось к концу — уже перевалил за половину август, и каждый следующий день становился прохладнее предыдущего. Над самым ухом Элизы, заставив ее вздрогнуть, прожужжал крупный шмель, облюбовавший цветок шиповника за ее спиной. Покачиваясь в воздухе, он приземлился прямо в сердцевину, сразу покрывшись желтоватой пыльцой.
— Пожалуйста, Элиза, — услышала она голос, слабевший с каждым словом. — Пообещай, что поможешь.
— Я не могу обещать, — ответила она уклончиво, поглаживая холодную ладонь Даниэля. — Но я постараюсь сделать все, что в моих силах, если ты попросишь. Идет?
— Идет. Прости, что я прошу о таком, это… Это все из-за меня, и я не должен никого впутывать, но…
— Нет ничего плохого в том, чтобы просить помощи. Я же сказала, я сделаю для тебя все, что смогу.
Даниэль больше ничего не сказал и положил голову ей на плечо, глядя из-под опущенных ресниц на дорожку. Элиза осторожно приобняла его, выдавив из себя ободряющую улыбку, хотя в глубине души надеялась, что ее помощь никогда не понадобится. Спустя некоторое время, прошедшее в тишине, нарушаемой только шумом сада, она услышала рядом тихое сопение — Даниэль, пристроившись, задремал. Элиза вспомнила события прошедшей ночи. Может, крик ей и показался, но вот их с бароном разговор он мог и услышать.
— Даниэль, — позвала она робко, когда рука совсем разболелась из-за тяжести. — Проснись.
— А? — англичанин распахнул глаза и выпрямился. — Прости, я… Я много проспал?
— Нет, — Элиза хихикнула, глядя на его растерянное лицо. — У меня просто рука затекла. Так бы я дала тебе поспать подольше.
— Прости, пожалуйста, — пробормотал он смущенно. — Пойдем обратно. Наверняка у тебя много дел, а я тут…
— Пойдем, — кивнула Элиза. — Но ты не переживай. Все хорошо.
Они вернулись в замок, болтая по дороге о пустяках. Даниэль наконец-то отвлекся от своих мрачных мыслей и с упоением рассказывал ей о своей учебе в университете, первых раскопках и вещах, которые они с профессором находили. У Герберта, по его словам, был настоящий нюх на древности — никто не мог понять, как ему удавалось находить вещи, до которых никто другой бы ни за что не добрался.
— А почему ты вообще решил стать археологом?
— Мне это очень интересно. Знаешь, ведь именно мы отслеживаем путь, который проходит человечество. Взять, например, вот это, — он показал на булавку, которую Элиза носила приколотой к переднику на всякий случай, как всегда делала фрау Циммерман. — Для тебя это обычная булавка, полезная, конечно, но если ты ее потеряешь, то особо не расстроишься. А через сто лет кто-нибудь найдет ее, и для него эта мелочь будет великим открытием, но при этом бесполезным — заколоть он ей уже ничего не сможет.