Пожалуй, чаще других новичков приходил в комнатку на улицу Ришелье молодой румын по фамилии Диамант. Тудораке Мехтунчиу Диамант приехал в Париж из Бухареста и, занимаясь в одной из высших школ, вскоре примкнул к фурьеристам. Вся его неуемная энергия, казалось, уходила теперь на то, чтобы приобщать к идеям Фурье своих земляков и знакомых. Всякий раз с его приходом в комнате метра становилось тесно — от шума, от обилия жестов и прожектов. Диамант тут же выкладывал несколько новых вариантов плана великого переустройства Румынии на социетарных началах. Он был глубоко уверен, что именно благословенная румынская земля первой «превратится в обитель счастья и послужит примером для других народов».
Во время этих посещений Фурье искренне любовался целеустремленностью Диаманта. Да и он сам того же мнения, что опыты можно начинать не только в окрестностях Парижа и что результаты скажутся куда быстрее, если создать одновременно несколько фаланстеров в разных странах…
Однажды Фурье признался Диаманту: «В отношении моей системы я не рассчитываю на французов. Они, как и итальянцы, испанцы и немцы, увязли в строе Цивилизации; но я рассчитываю на Восток, особенно на русских, которые, как все славянские народы, весьма склонны к общности».
Диамант не ограничивался выступлениями на организованных собраниях и встречах. Не раз он поднимался на сооруженную друзьями наспех шаткую трибуну и прямо на улицах и площадях Парижа вещал о выгодах ассоциации. Пламенная речь юноши собирала толпы парижан.
Как-то примчался к Фурье со своей только что вышедшей из печати брошюркой. Как ребенок радовался пахнущим типографской краской листкам. Опубликовал статью анонимно, на французском языке. В ней постарался по-своему объяснить, почему восстали лионские ткачи. Бедные не перестанут отнимать у имущих до тех пор, пока не наступит изобилие, а изобилие возможно лишь при общественном хозяйствовании…
Вернувшись в Бухарест, Диамант, этот высокообразованный инженер, отказался от выгодных должностей, до конца жизни отдав всего себя пропаганде фурьеризма, Словом, Фурье воочию убеждался, что его «открытие» уже выходит за пределы Франции. Это не просто популярность. Для современников он становится полулегендарной личностью. О нем повсюду ширится молва, устная и письменная, ему посвящают панегирики, его избирают в качестве объекта своих насмешек сатирики и карикатуристы. На одной из карикатур он изображен о хвостом, на конце которого прицеплен огромный глаз, а внизу подпись, что его теории сводятся к тому, чтобы на земном шаре создать людей, «вооруженных хоботами, рогами, костями и хвостами».
Но он уже привык к насмешкам.
По причине недостатка средств 23 февраля 1834 года вышел последний помер журнала «Фаланстер». Ученики решили сосредоточить теперь свою деятельность на издании отдельных пропагандистских брошюр. Оглядываясь назад, можно было сказать, что журнал сослужил движению немалую службу: только Фурье на его страницах опубликовал 83 статьи. Важно и то, что «Фаланстер», не замыкаясь на задачах популяризации, успевал освещать самые разнообразные вопросы общественной жизни Франции. Обращаясь в своих критических статьях к проблемам литературы, Консидеран, а за ним и другие авторы призывали писателей смелее обнажать язвы существующего строя.
В 1833 году в статье «О нынешнем направлении литературы» Виктор Консидеран писал: «Разве мы так богаты картинами счастья и гармонии, разве вина художников, если наше общество является обширной мастерской, где дружно трудятся пороки, преступления, нищета и бедствия? Разве их вина, если постоянно обнаруживаются трупы в моргах, если переполнены тюрьмы, галеры и больницы, если кровью окрашен помост гильотины, если палач настолько необходим, что без него и без его помощников, без тюремщиков и жандармов наша цивилизация не просуществовала бы и двадцати четырех часов? Разве их вина, если повсюду властвует разврат, если пучина проституции поглощает ежедневно и не возвращает никогда целое племя прекрасных девушек, если охлаждение и измена проникают в наши самые интимные отношения, если прелюбодеяние метит наши брачные контракты? Их ли вина, наконец, если осталась в живых лишь одна религия — религия денег, один лишь культ — культ золотого тельца?»