– Нет! Прошу вас!
– Nut him![2] – крикнул переполненный ненавистью голос.
– Кто послал тебя сюда этой ночью? – продолжал допрашивать беспалый.
– Никто! – воскликнул Билл Линч. – Клянусь Девой Марией!
Он ошеломленно мигал, как всполошенная сова.
От звука выстрела дрогнули стены тесной каморки. Сначала Биллу Линчу показалось, что его сильно ударили кулаком под колено, а потом возникло ощущение полного онемения ноги. Опустив глаза, он увидел, что на штанине против колена расплывается большое кровавое пятно. Державшие его мужчины убрали вдруг руки. Он зашатался на здоровой ноге и тяжело повалился набок.
Естественным движением Билл хотел подобрать ногу под себя, но режущая боль обожгла колено.
Тут он ощутил, как по ноге из перебитой берцовой артерии бежит теплая кровь.
Билл Линч почувствовал, что ему делается дурно.
Один из мужчин опустился подле него на колени и одним движением кинжала распорол намокшую от крови штанину. Левое колено превратилось в кровавое месиво. Из разодранной кожи торчали жемчужно-белые осколки раздробленной коленной чашечки. Выходное отверстие было размером с долларовую монету... Билла Линча сделали пожизненным калекой. В полуобморочном состоянии он тупо мотал головой. Под его левой ногой натекало все больше крови.
Одобрительно кивнув, обладатель кинжала проговорил с ледяной иронией:
– Славно починили колено!
– Перетяните ему ногу! – распорядился четырехпалый.
«Починка колена» служила наиболее распространенным наказанием «длинным языкам» как в ИРА, так и среди протестантских активистов. В Белфасте на каждом шагу попадались хромые, поплатившиеся ногой за неосмотрительность в речах. Билл Линч стонал, лицо его было мокро от слез. Волны боли подступали к самому горлу, вызывая тошноту. Он попытался поднять голову. Пятеро мужчин наблюдали за ним с безразличием энтомологов, изучающих какую-нибудь козявку.
– Мне больно! – умирающим голосом пролепетал он. – Сделайте что-нибудь!..
Человек с кинжалом достал из кармана внушительных размеров носовой платок, туго перетянул им левое бедро Линча и спросил:
– Кто тебя послал? «Проды» или англичане?
– Никто! – простонал Билл Линч. – Клянусь вам!
– Откуда ты узнал, что мы здесь?
Его прервало восклицание на кельтском языке. Один из мужчин подошел и пнул Билла в раненую ногу, исторгнув из его горла дикий вопль. Хотя и проповедуя неукоснительное следование духу католичества, члены ИРА имели весьма своеобразное понятие о христианском милосердии.
– Говори, гадина! – прорычал тот, кто пнул.
Билл Линч изнемогал от боли. Обступавших его людей он видел сквозь какую-то мутную пелену. Теплая липкая кровь вес текла по ноге, и ему казалось, что тело его опорожняется.
Четырехпалый наклонился над ним.
– Ты приехал один?
Билл утвердительно кивнул. Едва он начинал говорить, как его охватывала обморочная дурнота.
– Где ты оставил машину?
– За оградой.
– Кто сказал тебе, что мы здесь?
Билл Линч колебался. Если он признается, его положение станет еще хуже.
– Я слышал в пивной разговор о вашем собрании.
– В какой?
– "Кроун", в Белфасте.
Тяжелое молчание.
Билл боялся даже задать вопрос, но обычно жертвы «починки колена» оставляли прямо на улице, чтобы отбить охоту другим.
Четырехпалый повел головой и вышел из конторы в сопровождении троих из своих товарищей. Тот, кого звали Син, остался охранять Билла с автоматом в руке, видимо, с трудом подавляя искушение прострелить голову соглядатая. Четверка оживленно совещалась в коридоре. Переговоры длились несколько минут. Наконец четырехпалый вернулся и стал перед Биллом.
– На кого ты работаешь?
– Ни на кого, – промолвил Билл Линч слабым голосом.
Билл подумал о дочери и о том, что она скажет ему, когда он вернется домой с этим позорным клеймом. Она так ревностно служила делу временной ИРА!
Четырехпалый отдал приказание по-ирландски. Двое его соратников подхватили раненого под руки и волоком потащили но коридору в большое хранилище, где он недавно свалился в желоб. По пути Билл ударился коленом о стену, взвыл от боли и, прежде чем потерять сознание, успел подумать, что дешево отделался, что его отволокут к машине и бросят там.
Стены необъятного помещения бешено кружились перед его глазами. Обвязав Билла Линча веревками под мышками, его медленно вздергивали у одного из огромных деревянных чанов, наполненных виски. Билл крутился на весу, время от времени ударяясь размозженным коленом о стенку чана и испуская всякий раз дикий вопль. Ошеломленный, истерзанный болью, он закрыл глаза, потом снова открыл.
Один из его мучителей взбирался в то же время по узкой лестнице, привинченной снаружи к исполинскому вместилищу. Двое других, стоя на крышке чана и едва не задевая головами потолок, тянули за веревку. Прошло несколько минут, прежде чем голова Билла показалась над краем чана. Они без церемоний швырнули его себе под ноги, затем один из них поднял деревянную крышку квадратного люка над 100000 литров виски. Поверхность янтарной жидкости находилась в одном метре от люка, откуда бил хмельной дух. Отвязав веревку, четырехпалый наклонился над Линчем и произнес ровным голосом:
– За последнее время англичане арестовали нескольких наших товарищей с севера, прятавшихся у надежных людей. Их, разумеется, выдали. Твоя работа?
– Я никого не выдавал, – простонал Билл Линч. – Клянусь вам!
Хотя голос Билла Линча звучал искренне, это, видимо, не произвело впечатления на его палача.
– Ты будешь говорить, или мы утоним тебя здесь.
Он кивнул головой, и двое других потащили Билла к квадратному люку. Собрав последние силы, он закричал. Один из двоих схватил Билла за щиколотки и сбросил его ноги в люк, второй же приподнял его и посадил на край. Билл Линч отчаянно упирался. Его вновь обвязали веревкой под мышками.
От паров виски у него уже начала кружиться голова. Умоляю вас! – пролепетал он. – Не делайте этого!
Он не видел, как четырехпалый подал одна приметный знак тому, кто стоял позади него. Жестоким пинком в спину тот сбросил Билла в зияющее отверстие. Билл обрушился в жидкость, подняв сноп золотистых брызг. Отчаянно барахтаясь, он всплыл, подтягиваемый за веревку двумя ирландцами. От алкоголя жгло глаза, горло, ноздри, от его испарений перехватывало дыхание. Уже появилось чувство жжения в легких. Но все это было пустяком в сравнении с невыносимой болью в ране. Ему казалось, что его окунули в жидкий огонь.
Теряя сознание, он услышал, словно издалека, голос четырехпалого:
– На кого ты работаешь?
Он уже не слышал, как один из державших веревку громко выругался. Лишившись чувств, Билл Линч сразу отяжелел. Потеряв равновесие, один из двоих выпустил веревку из руки, а второй, откидываясь назад для упора, поскользнулся на мокрой от виски деревянной поверхности и упал на спину.
Ничем более не удерживаемый на поверхности, Билл Линч погрузился в виски.
– Достаньте его! – завопил четырехпалый.
Но едва двое державших Билла стали подниматься на ноги, прибежал Син и закричал снизу:
– "Синеносые"! Тут, во дворе!
На жаргоне членов ИРА «синеносыми» называли полицию. Махнув рукой на Билла Линча, троица впопыхах слезла по лестнице с чана и бросилась за Сином в середину зала. Они увидели мечущийся по окнам свет сильного ручного фонарика. Вероятно, слышали выстрел.
К счастью, на задворках была маленькая дверь, выходившая на дорогу. Всегда можно было успеть смыться на машине.
Четырехпалый первым оправился от испуга. Он остановился в темном углу.
– Подождем здесь, – распорядился он. – Может быть, они сюда и не полезут.
Он оказался прав. Через пять минут все успокоилось. Послышался шум отъезжающей машины. Подождав еще четверть часа, они вернулись к чану. Четырехпалый и Син вновь взобрались наверх.