Несколько секунд царило безмолвие, лишь ветер шелестел среди камней.
Затем Гай оказался рядом с ней.
Он наклонился и положил руку ей на лоб. Его пальцы были длинными, шершавыми, и лихорадочно-горячими. Он тихо произнёс:
– Прости меня за то, что сейчас произойдёт, Амара.
Пожар охватил всю правую сторону ее тела. Она чувствовала странные изменения происходящие с ней, видела, как меняется форма ее живота, наблюдала, как распрямляется рука, разматываясь, почти как витой шнур.
Боль была запредельной, но также присутствовало ощущение чистого экстаза, дополненного невозможностью двинуться или закричать. Она могла только безмолвно плакать и звезды размывались от ее слез, смешиваясь с огнями лежащего внизу города.
Затем раздался шум ветра, пение лука Бернарда и ужасный, хлюпающий звук удара.
Гай убрал руку и поднялся.
– Держите их на расстоянии от меня, граф.
– Да, милорд, – прорычал Бернард, занимая позицию за Амарой с луком в руке.
Амаре не оставалось ничего другого, как наблюдать, как Первый Лорд устремил свой взгляд на далекую огненную гору и поднял руку.
Раздался еще один ревущий звук, свист ветра от выпущенной Бернардом очередной стрелы, приведшей к крику. Броня загремела о камни, когда Рыцарь Воздуха в полном обмундировании врезался в склон горы, покатился, ломая кости и высекая искры, в моменты встречи стали с камнями.
Она не была уверена, как долго это продолжалось, когда боль начала немного ее отпускать, она смогла потихоньку сесть, она увидела своего мужа, стоящего с последней стрелой на тетиве лука, смотрящего в небо пустым и измученным взором.
Первый Лорд внезапно вздохнул, закрывая глаза.
– Вороны тебя побери, Бренсис. Твоему сыну, по крайней мере, хватило мудрости признать поражение. Пусть тебя заберут вороны и вырвут глаза за принуждение меня к этому.
После этого Гай Секстус сжал поднятую руку в кулак и внезапно резко отдернул ее, как будто она была выдернута привязанным к ней жестким шнурком.
Ночь окрасилась красным.
С далекой горы хлынул ослепительный свет.
Амаре понадобилось несколько мрачных, оглушающих секунд, чтобы осознать увиденное.
Ослепляюще белое пламя вырвалось из недр горы, гигантским гейзером взметнувшись ввысь на несколько миль.
Этот первый поток ослепительного жидкого пламени раскаленным дождем пролился на все в пределах мили от горы, и только тогда земля неожиданно начала двигаться, гора начала подпрыгивать, как будто старый фургон попал в выбоину на плохой дороге. Скалы обвалились. Где-то неподалеку с оглушительным грохотом рухнул скалистый склон горы.
Амара не могла оторвать глаз от происходящего. Сама гора стала извергать большое облако, которое, похоже состояло из серого порошка, подсвеченного снизу алым цветом.
Облако медленно клубилось с изящной красотой, или так казалось издали. Она наблюдала, как оно катилось вниз по долине Калара. Оно захлестнуло точечные огни маленьких стедгольдов. Оно пожрало большие скопления огней малых городов и деревень расположенных по всей долине.
И в какой то момент оно захлестнуло сам город Калар.
Амара не могла удержаться.
Она подняла руки, устало призвала Цируса что бы сделать линзу дальновидения. Серое облако было не просто пеплом, как казалось на первый взгляд. Это было… как будто огромный огненный грозовой фронт.
Что бы ни попадало на пути алых росчерков серого потока, мгновенно сгорало при прикосновении. Она видела, еле-еле, как небольшие движущиеся тени летели перед надвигающимся инферно, но если облако двигалось с ленивой грацией, эти маленькие фигурки, эти алеранцы, как она поняла, двигались в темпе улиток.
Она сама, одна из самых быстрых летунов Алеры, не смогла бы обогнать это испепеляющее облако. У тех гольдеров не было никаких шансов. Ни у кого.
Она смотрела на долину в онемении и шоке, пока все больше толчков сотрясали гору под ней. Сколько тысяч, десятков тысяч, сотен тысяч людей только что умерло?
Сколько семей, спавших в своих кроватях, только что было обращено в прах? Сколько детей только что было сожжено заживо? Сколько домов, сколько историй, сколько любимых лиц и имен было сожжено как бесполезный мусор?
Амара и её коленопреклоненный муж рядом с ней стали свидетелями смерти Калара. Города Калара, народа Калара, его земель и его лорда.
Огромное облако пара выросло над рисовыми полями, сдавшимися перед яростью огненной горы, а затем они потеряли из виду этот пар, когда пыль от оползней и землетрясения поднялась вокруг них, образовав плотный покров, скрывший звезды.
Хотя темнота так и не наступила. Свет пылающей горы и горящего трупа города Калар погрузил все в сюрреалистические, алые сумерки.
Только когда пыль скрыла вид на долину, Гай Секстус отвернулся. Его взгляд скользнул мимо Бернарда и нашел Амару. Он подошел медленными, тяжелыми шагами, и встретился с ней взглядом, на его лице застыла маска, глаза ничего не выражали.
– Графиня, если бы я позволил Калару это сделать, – тихо сказал он, – всё было бы хуже. Беженцы, спасающиеся с линии фронта, набились бы в город, удвоив число его жителей. Наши легионеры были бы там. Умирали бы там.
Он снова нашел ее глаза и очень тихо повторил:
– Всё было бы хуже.
Амара смотрела на измотанного Первого Лорда.
Она заставила себя медленно встать на ноги.
Она подняла руку и нащупала тонкую цепочку на шее. Амара носила на ней два украшения. Первое – кольцо Легиона, в котором служил Бернард, тайное свидетельство их брака.
Второе – простой серебряный бык, самая распространенная монета в Империи, с профилем Гая на одной из сторон. Это был символ и удостоверение должности Имперского Курсора.
Амара зажала кольцо в одной руке.
А другой сорвала монету вместе с цепочкой со своей шеи и бросила их в лицо Гая.
Первый Лорд даже не вздрогнул.
Но тени вокруг его глаз стали еще глубже.
Амара повернулась и зашагала прочь.
– Иди со своей женой, граф, – сказал Гай тихо где-то позади нее. – Позаботься о ней для меня.
Глава 49
Головорезам сенатора, подумала Исана, не хватает утонченности. Конечно, она не сомневалась в том, что ее свяжут, но тряпка, наброшенная ей на голову, могла бы быть почище.
Она моргнула и на мгновение задумалась. Наверное, кто-нибудь вроде Леди Аквитейн мог бы думать так на ее месте.
До Второго Кальдеронского сражения самым большим ее беспокойством было хозяйствование на кухне в стедгольде ее брата. Неужели с тех пор она настолько пресытилась опасностями Алеранской политики, что могла критиковать нюансы своего похищения?
Она ничего не могла с этим поделать. Исана поняла,что дрожит от тихого смеха.
Арарис, с которым они сидели, аккуратно опираясь друг на друга спинами, пошевелился.
– Что с тобой? – пробормотал он.
– Просто я оценила иронию человеческой природы, – сказала Исана, понизив голос.
– В общем или в частности? – она услышала улыбку в его голосе.
– Наша способность сталкиваться с огромными трудностями не исключает способности жаловаться из-за мелочей.
– О-о, – сказал Арарис, – мне тоже показалось, что они сделали эти мешки из старых попон.
Исана засмеялась снова, больше потряхивая плечами, чем вслух, и Арарис присоединился к ней.
– Звуки сражения затихают, – заметила Исана через мгновение.
– Да, – согласился Арарис.
– Легионы победили?
– Они еще не проиграли, – ответил Арарис. – Те трубы сигналили общее отступление.
– Значит их отбросили с позиций, которые они атаковали, – сказала Исана.
– Которые они удерживали, – поправил Арарис. – Звуки неудачной атаки другие. И у них слишком много раненых.
Исана настойчиво пыталась не думать о стонах и криках раненных людей, раздававшихся неподалеку.