Он обратил свое внимание обратно на еду и ел, пока миска не опустела.
– Доброе утро, – раздался голос снаружи. Крассус. – Ты проснулся?
– Еще не оделся, – ответил Маркус. – Минутку, сэр.
– Не надо, – сказал Крассус встревожено. Молодой человек вошел в палатку. – Приказ лекаря. Сегодня ты остаешься в постели.
Для Маркуса его слова прозвучали райской музыкой, но он не собирался показывать это молодому офицеру.
– Я в порядке, сэр. Я собирался сказать Фоссу об этом.
– Приказ капитана, – ответил Крассус. – Оставайся в постели.
Маркус хмыкнул.
– Сэр, – он потер рукой голову. – Как все прошло вчера?
– Если коротко – Насаг нанёс нам удар более чем тремя тысячами своих лучших застрельщиков, возглавляющих двадцать тысяч рейдеров. Они прорвались через оба легиона Гвардии и привели их в замешательство. Если бы ты и твои люди не пришли на выручку, они могли нас полностью разгромить.
Маркус хмыкнул и показал на себя.
– Я не об этом.
Крассус поднял брови.
– Мне несколько человек доложили, что ты с торчащим из живота древком копья больше часа продолжал командовать. И до тех пор, пока мы не начали оттеснять атакующих, ты не позволял им доставить тебя к целителям.
Маркус прищурился. Он ничего этого не помнил.
– Да уж. Это не было особенно разумным с моей стороны.
– При данных обстоятельствах я считаю это простительным, – сказал Крассус. – Ты поддержал нас вовремя. Мы все сплотились на флангах Первого Алеранского и начали теснить их обратно – но поражение, вороны побери, было совсем близко. – Он покачал головой. – Они поспешно отступили, как только ситуация стала меняться к лучшему. Мы фактически понесли больше потерь, чем Гвардия – канимы позволили им наступать до тех пор, пока они не разделились, а затем взялись за нас. Мы получили жестокий удар, но потрепали канимов так же здорово, как они нас.
– Выходит, мы проигрываем, – спокойно сказал Маркус. – У них численное превосходство.
– Да, верно, – сказал Крассус. – Но мы сейчас недалеко от Мастингса. До развалин двадцать миль, и мы отсюда уже видим Мастингс.
Маркус хмыкнул.
– Они не собираются дёшево отдавать нам эти руины. Это была крепость. Они её частично восстановили, укрепили. Мы должны наступать сейчас.
Крассус кивнул.
– Арнос держит нас здесь уже два дня. Диверсионные группы нападают на идущие к нам обозы. Нам еды не хватит, если мы не удержим те фургоны, которым удалось прорваться.
Маркус зарычал.
– За эти два дня они могли много чего сделать.
– Я знаю, – сказал Крассус. – Но у меня свои приказы, а у тебя – свои. – Он кивнул на миску. – Я принесу добавки. Ты должен это съесть и поспать. – Его тон посерьёзнел. – Ты мне ещё понадобишься.
Маркус приложил кулак к сердцу и склонил голову.
Крассус отсалютовал в ответ и вышел из палатки.
– Извините меня, – обратился он к кому-то снаружи. – Не могли бы вы принести ему ещё, пожалуйста? И не позволяйте ему ходить.
– Конечно, милорд, – ответил женский голос.
– Точнее, капитан, мэм, – сказал Крассус. – И спасибо.
Леди Аквитейн вошла в палатку в своей маскировке прачки, неся накрытый крышкой поднос. Она поприветствовала Маркуса изысканным реверансом, и он укоризненно покачал головой.
– Да, разумеется, капитан, – сказала она, бросая пристальный взгляд через плечо в сторону удаляющегося Крассуса. Она поставила на колени Маркуса поднос и сняла крышку. Аромат свежих, горячих блюд угрожал лишить его рассудка.
– Как ты умудрилась здесь раздобыть свежие яйца? – спросил он. – И ветчину?
– Я всё-таки женщина, – ответила Леди Аквитейн. – Ешь. А я буду говорить.
Желудок Маркуса вовсю заурчал, и он набросился на еду.
– Наш юный Крассус слишком скромен, – проговорила Леди Аквитейн, – Только благодаря ему Первый Сенаторский сплотился. И капитан Налус клянется всем подряд, что Второй не выжил бы в битве без стойкости Крассуса и дурацкой кавалерии Антиллара.
– Сенатор не в восторге от этого, – сказал Маркус.
Леди Аквитейн взмахнула рукой.
– Как и я. У Крассуса есть кое-что, чего нет у Сципио.
– Титул, – проговорил Маркус,- законнорожденность.
– Точно. Он сын Антиллуса Рокуса, – она покачала головой, – Я упорно трудилась, чтобы Арнос получил политическую выгоду от этой кампании – и если говорить больше, мой муж не нуждается в еще большем количестве соперников.
– На самом деле ты не считаешь, что Крассус может стать помехой ему, – ответил Маркус.
– Нет. Не сейчас. Но лет через десять, с успешными кампаниями за плечам… – она пожала плечами, – Мудрый садовник вырывает сорняки, когда они маленькие, а не ждет, когда они разрастутся.
Маркус перестал жевать.
– Мы воспользуемся им, чтобы захватить руины, – сказала Леди Аквитейн, – Мы позволим ему захватить для нас город. Когда же мы войдем в него…
Она пожала плечами.
– Позаботься о нем, мой Фиделиас.
– Крассус, – произнес он.
– Да, – повторила она.
– Это может оказаться нелегким делом. Если его смерть свяжут со мной, то любой алеранец, коль уж на то пошло, будет подозревать Сенатора. Ни говоря уже об ответе Рокуса.
– Именно поэтому я взяла на себя смелость прикупить одну из этих канимских балест для тебя, мой шпион, – она подлила ему в кружку пряный чай из кувшина, – Под твоей койкой. Он умрет от рук врагов, которым так храбро противостоит, героем Империи.
Маркус кивнул и заставил себя продолжать есть.
– Я знаю ты ранен и тебе нужно отдохнуть, – она спокойно взяла поднос, отодвинула одеяло и изучила его рану. – Великие фурии, как небрежно зашито.
Она положила руку поверх раны, и взгляд ее затуманился.
– Но закрыта надежно, я полагаю, – она вернула на место одеяла и поднос.
– Сделай это для меня, Фиделиас и ты наконец-то сможешь покинуть это место. Вряд ли оно для тебя, знаешь ли, – ее глаза заблестели, – следующий год будет очень интересным. Я хочу, чтобы ты был на моей стороне.
Он кивнул ей.
– Я позабочусь об этом.
– Великолепно, – сказала она, ее глаза сверкали, – Ешь. Отдыхай.
Она вышла из палатки.
Маркус какое-то время сидел без движения.
Убить Крассуса.
Или нарушить ее приказы. Убить себя.
Маркус выкинул вопрос из головы и доел все, что оставалось на подносе. Он допил чай и улегся спать. Он должен обдумать все тщательно, после того, как отдохнет.
Ему нужна его сила.
Независимо от того, как он ей распорядится.
Глава 39
Тоскливые дни и несчастные ночи слились в одно долгое, медленное, уродливое испытание, и Амару начало искренне тошнить от болот и всего, что с ними связано.
Все дни были одинаковы. Они начинались с рассветом с холодного завтрака. Затем они будут упорно тащиться вперед, через бесконечную тину и неглубокую воду.
Они будут останавливаться на отдых, но с каждым проходящим днем остановки все меньше и меньше позволяют восстанавливать силы.
Бернарду иногда удавалось найти сухую древесину, которая будет гореть, не выделяя слишком много дыма, но ее никогда не было много, так что ему удавалось развести только небольшой костер.
Они готовили любое мясо, которое Бернард умудрялся подстрелить – так что большую часть их рациона составляли гаримы, мясо было безвкусное и жирное.
Они никогда не разводили огонь ночью, так как Бернард сказал, что они будут заметны за мили, и без огня ночи превратились во что-то весьма убогое.
Они будут останавливаться на сухой земле, чтобы отдохнуть, но "сухой" – относительное понятие на болотах. Влага просачивалась через одеяла и одежду независимо от того, как они пытались это предотвратить, до тех пор, пока Бернард не набрал достаточное количество небольших шкур гаримов, чтобы соорудить единую подстилку для сна.