— Тихо там! — рявкнул голос, принадлежавший то ли одному из головорезов Сенатора, то ли кому-то из легионеров, вынужденных нести караул.
Арарис проглотил смех и откинул голову назад. Исана почувствовала прикосновение и, закрыв глаза, сделала так же.
— Я был с ним рядом в течение двух лет, — прошептал Арарис. — Ты знаешь его сердце, Исана. Ты помогала формировать его. Ты видела его, пока мы путешествовали, но ты не представляешь, кем он становится, ты не знаешь, откуда это пришло, как знаю это я.
— Септимус, — прошептала Исана.
— Ты не представляешь сколько раз он вытаскивал нас из таких передряг, — Арарис на мгновение замолчал. — Ладно. Быть может не из такого количества сразу. Но он никогда не задумывался над масштабом.
— Ты веришь в него, — выдохнула Исана.
— Да помогут мне Великие фурии, — сказал Арарис. — Это почти безумие, но да.
Он затих на мгновение. Потом сказал:
— Знаешь, я очень тебя люблю.
Она аккуратно, чтобы не удариться головами, кивнула.
— Знаю. Я тоже тебя люблю.
— Я тут думал, — произнес он и заколебался, — Я имею в виду… Ну, не то чтобы это была совершенно новая мысль, но…
Небольшое неуклюжее волнение, которое чувствовалось в его уверенности, очаровывало:
— Да?
— Если такое возможно, — сказал Арарис, — я имею в виду… если мы переживаем это. И если… если все получится… я знаю, это, наверное, никогда не станет возможно, но…
Исана дрожала:
— Да?
— Если. Однажды. Если все… Была бы ты… — он глубоко вздохнул. — Ты вышла бы за меня?
Она поняла направление его мыслей по дико несвязному их выражению, но она не ожидала, что так отреагирует на них.
Она рассмеялась. Снова. Она смеялась до изнеможения, пытаясь делать это как можно тише.
— Здесь? — наконец спросила она сквозь смех. — Ты спрашиваешь меня здесь? Сейчас? Вот так?
Его спина стала совершенно прямой.
— Что ж, — выдавил он чуть погодя. — Да, это… — его голос внезапно стал серьезен. — Это все, что у меня есть.
Она коснулась его связанными, наполовину-онемевшими пальцами. Им удалось, более или менее, переплести некоторые из них.
— Этого достаточно, — спокойно сказала Исана.
Арарис еще мгновение оставался настороженным:
— Это… Значит… Да?
Исана вздохнула и сжала его пальцы так сильно, как могла:
— Да.
Он внезапно обмяк.
— Ох, — выдохнул он. — Ох, это хорошо, — он покачал головой, поглаживая один из ее пальцев своим. — На мгновение я заволновался.
Нелепость этого заявления, учитывая все обстоятельства, одновременно поразила их обоих.
Они все еще смеялись, когда зашелестел клапан палатки и Наварис из Фригии сорвала мешки с их голов, держа в руке обнаженный меч.
Глава 50
— Этот, — сказал Тави тихо, взяв в руки один из длинных мечей, которые Дуриас принес ему на выбор. Он поднял клинок в защитную позицию, сделал несколько круговых движений кистью и кивнул.
Он мог чувствовать тонкие вибрации в стали клинка, держа его в своей руке. Оружие было старым, но отличного качества, в свете факела были видны оставшиеся от войны царапины, но оно все еще было прочным, гибким и надежным.
— Что насчет Эрена?
— Я отведу вас к нему, — сказал Дуриас. — Сюда, пожалуйста, капитан.
Тави следовал за центурионом сквозь сгущавшиеся над лагерем канимов сумерки и был удивлен как много общего у него с алеранским боевым лагерем, хотя в целом различные постройки разделяло значительно большее расстояние. Возможно, они измеряли лагерь в шагах, как делали это легионеры.
Укрытия целителей были переполнены, но звуки, доносившиеся оттуда, не были похожи на звуки, доносившиеся из алеранских палаток. Вместо криков и стонов раненых на каждом шагу были слышны ворчание и рычание, и Тави был рад, что не может видеть происходящее внутри.
Почти все раненые канимы, выходившие из палаток, шли без посторонней помощи, кроме тех, у кого отсутствовали конечности. Где-то на заднем плане поднялся в небо траурный вой отдельных Канимов по своим погибшим собратьям, искренний, дикий и прекрасный.
— Год назад, — тихо сказал Дуриас, — я думал, что привыкну к этому. Но тем не менее, это заставляет волосы на моей шее становиться дыбом.
— Наши народы очень сильно отличаются, — так же тихо ответил Тави.
Дуриас обернулся и удивленно уставился на Тави.
— Хм.
— Что не так, центурион?
— Не знаю, что меня больше удивляет, — сказал он. — Слышать, как капитан Легиона называет их "народом" вместо "стаи" или как приравнивает себя к кучке рабов, взявших в руки оружие