Такой же частицей являлся и сам Маркус. И всегда ею был. Даже если в какой-то момент он забыл об этом.
Он вздохнул, глядя на звезды, наслаждаясь уединением, которое дарила темнота на вершине моста, где вечерний ветер уносил с собой остатки смрада битвы. Вспомнив о том, насколько трудным и опасным было сражение, Маркус осознал, что весьма доволен тем, что он снова в форме.
Снова может вести достойный бой ради благого дела.
Он покачал головой и усмехнулся сам себе.
Нелепо. Подобные чувства были свойственны для кого-то с намного более молодым, менее ожесточенным сердцем. Он знал это. Но от этого они не становились слабее.
Он услышал не более чем слабый шелест перебираемой ветром ткани.
— Наконец-то, — тихо сказал он. — Я как раз думал о том, когда же ты появишься.
Высокий мужчина в простом сером дорожном плаще с капюшоном возник рядом с Маркусом и тоже облокотился на ограждение моста, гляда на реку.
— Ну?
— Плати, — тихо сказал Маркус.
Гай взглянул на него, слегка отклонившись.
— Серьезно?
— Я всегда говорил тебе, Гай. Хорошая маскировка это не умение выглядеть иначе. Это умение быть кем-то другим. — Он покачал головой. — Навыки заклинателя воды — необходимы, но не достаточны.
Первый Лорд ответил:
— Может и так.
Какое-то время он смотрел на реку и затем произнес:
— Итак?
Маркус тяжело вздохнул.
— Кровавые вороны, Секстус. Когда я увидел его в форме, отдающим команды на стене, то подумал на мгновение, что я старею. Он мог бы быть Септимусом. Тот же взгляд, та же манера отдавать приказы, та же…
— Отвага? — Предположил Первый Лорд.
— Целостность, — сказал Маркус. — Отвага была лишь частью этого. И то, как он всё разыграл, — вороны, да он умнее, чем был Септимус. Хитрее. Находчивее, — он взглянул на Первого Лорда. — Ты мог бы просто сказать мне.
— Нет. Ты должен был сам это увидеть. Как и всегда.
Маркус коротко рассмеялся.
— Пожалуй, ты прав. — Он взглянул Гаю в глаза. — Почему ты не признал его?
— Ты знаешь почему, — ответил Гай тихо и горько. — Без фурий мне проще самому перерезать ему горло, чем сделать его мишенью для мужчин и женщин, от которых он не сможет защититься.
Маркус задумался на мгновение и произнес:
— Секстус. Не будь дураком.
Последовала секунда легкого замешательства, и Первый Лорд сказал:
— Что, извини?
— Не будь дураком, — услужливо повторил Маркус. — Этот молодой человек манипулировал своими врагами вплоть до их полного смятения и расправился с шаманом, которого поддерживали пятьдесят тысяч фанатичных последователей. Он не просто смог защитить себя, Секстус. Он уничтожил его. Собственноручно. Он стоял плечом к плечу с легионерами во время сражения, пережил колдовство канимов, которое уничтожило девяносто процентов офицеров этого Легиона, — дважды! — и использовал своих Рыцарей-заклинателей с невероятным эффектом.
Маркус повернулся и махнул рукой в сторону лагеря Легиона на южной стороне моста.
— Он заслужил уважение этих людей, а ты знаешь, как редко это бывает. Если он скажет Легиону встать и двинуться маршем на канимов прямо сейчас, они сделают это. Они последуют за ним.
Гай довольно долго молчал.
— Речь не о заклинательстве фурий, Гай, — тихо произнес он, — Про это речи никогда не было. Речь о личном мужестве и воле. У него все это есть. Это о способности к лидерству. Он лидер. Об умении внушать доверие. Он делает это.
— Внушать доверие, — Гай повторил, вложив немного иронии в это слово, — Даже тебе?
— Он спас мне жизнь, — сказал Маркус, — Хотя не должен был. Его самого чуть не убили при этом. Он заботится о своих людях.
— Ты хочешь сказать, что готов следовать за ним?
Маркус мгновение молчал. Затем произнес:
— Я говорю, что только глупец будет сбрасывать его со счетов только потому, что он обделен фуриями. Вороны, он уже остановил вторжение канимов, заключил альянс с маратами и лично предотвратил ваше убийство на Зимнем Фестивале. Сколько еще кровавых проверок он должен пройти?
Гай обдумывал это в течение минуты, затем произнес:
— Тебе нравится быть Валиаром Маркусом.
Маркус фыркнул.
— После того, как я договорился с ним и он уволился из Легионов Защитной Стены… Я уже забыл, насколько мне нравится быть им.
— Как долго тебе пришлось работать над лицом?
— Около трех недель. И по несколько часов каждый день. Я никогда не был силен в заклинательстве воды.