Профессор посмотрел на Элис, — кризис постепенно миновал. Она сидела опустив голову, — туфли из состаренной кожи, купленные для рокового интервью, ненадолго отвлекли внимание, как маленького ребёнка. Покупка стоила здоровья каждому члену семьи, — на получение талона пришлось сдавать донорскую кровь в течении трёх дней. Чтобы расплатиться, — заложить смокинг и запонки профессора.
Профессор обнял дочь и, на этот раз, сильно прижал к себе. Элис больше не сопротивлялась, она взяла отца за руку, затем задала вопрос, который не давал ему покоя с момента объявления о теракте:
— Как смертник, увешанный взрывчаткой, словно новогодняя ёлка, оказался в самом центре охраняемого района?
— Не могу этого понять, — замотал головой профессор. Возможно ублюдка привёз таксист, — почтальон видел как из машины выходил человек в зелёной куртке. Это объясняет как животное добралось до кафе. Но ведь до биохимического завода четверть часа езды. Если таксист в сговоре с этим выродком, то ехать стоило туда. Если нет, — лишние пятнадцать минут не сыграли бы никакой роли, раз водитель так и не понял кого везёт. Возможно, оба почувствовали неладное, ублюдок решил не рисковать и вышел где попало. Кафе уже было утешительным призом перед отправлением в рай мелкими кусочками. Как бы то ни было, ни одна версия полиции не убедительна.
Элис скинула туфли и забралась с ногами на кресло сиденья.
— Перед тем как нажать на взрыватель, он спросил, знаю ли я что у него под рубашкой. В последнюю секунду своей жизни он обращался ко мне с таким вопросом, представляешь? "Знаешь что у меня под рубашкой?". Что за чушь? У него был сильный акцент, но, клянусь, фраза звучала именно так.
— Он говорил с тобой?! — профессор с ужасом посмотрел на дочь, оторвав взгляд от дороги, что едва не привело к столкновению по встречной полосе. — Этого не может быть!
Элис закрыла глаза, словно принимала аварию, как должное, затем улыбнулась, первый раз за поездку:
— Если бы этого не было, мы бы сейчас не разговаривали.
— Прости, — профессор погладил её по голове как маленькую девочку. — Благодарю того, кто вставил этому животному ген речи вместо аминокислоты. Почему я не оказался там вместо тебя?
Элис театрально вздохнула и закатила зрачки.
— Если бы ты оказался там вместо меня, навряд ли ему захотелось оголять своё тело, он бы легко подавил приступ эксгибиционизма и нажал на кнопку без лишних раздумий.
Шок от пережитого кошмара постепенно проходил, — Элис снова улыбалась.
— Знаешь, когда его бросили на пол…
Она осеклась, обдумывая как правильнее представить сюрреалистическую картину, увиденную перед самым обмороком:
— Когда опасность миновала, толпа озверела, началось избиение. С него слетела почти вся одежда. Так вот, его гениталии были туго замотаны проволокой. Я не помню многих деталей, но вот эта врезалась в память как осколок. Может сейчас это глупый и не самый подходящий вопрос, но я не понимаю. Для чего?
Профессор молчал, обдумывая услышанное.
— Я понял, — сказал он через минуту.
— Этот недо-воин куражился перед вознесением в задний проход вечности и прорабатывал технические детали предстоящей половой жизни в мире ином. На небесах этим недоумкам обещают двенадцать гуклонов, как бонус за самоуничтожение.
Элис вздрогнула от услышанного.
— Двенадцать кого, прости?
Профессор бросил кислый взгляд на дочь, — некоторые вещи он не обсуждал даже с друзьями. Промолчать или перевести разговор на другую тему он не мог, семейный уговор, — никаких недомолвок.
— Двенадцать гурий клонов. Сокращённо гуклонов, — клонированных индивидуумов. Отечественная разработка, Элис, можем гордится этим паскудством. Пятьдесят лет назад правительство запретило пользоваться беспроволочной связью, затем ограничило количество разрешённых городских звонков до четырёх в день. Зато в этом они преуспели. Уверен, скоро увидим новую валюту для аристо-элиты, — один гуклон. Не хочу рассказывать гадкие подробности, уже наговорил на статью о словесном терроризме.
— Я впервые слышу об этом, — сказала Элис. Ты мне ничего не рассказывал.
— Я много чего не рассказывал, милая, — улыбнулся профессор. — Эта мерзость тяжела даже для моей психики. Возвращаясь к пикантному вопросу о горе-смертнике, — он не понимал чем будет ублажать свой небесный гарем гуклонок, когда самого разорвёт на куски. Поэтому и обмотал стальной проволокой самое ценное что у него было в этом мире — собственные ослородные причиндалы. Так, для подстраховки, чтобы не улетели далеко после взрыва.