В моей жизни таких эпизодов, слава богу, не было. Я не могу не то что убить человека, но даже сознательно причинить боль. Не мое это. К счастью.
Вот сказать в горячке что-то необдуманное могу, и не раз делал это. Но, когда остываю, понимаю, что был не прав. И готов признать свою ошибку.
В 2006 году играли с «Динамо». Перед игрой, помню, по бумажке зачитывали воззвание против расизма. Игра с «бело-голубыми» была принципиальной, а за нас вышел темнокожий полузащитник Кингстон, которого взяли из «Крыльев», а потом еще он выступал за шотландский «Хартс».
Начали здорово, быстро повели – 2:0. И тут Кингстон ни с того ни с сего врезается в колено динамовцу. Чистая красная карточка – даже спорить не о чем! И мы на весь оставшийся матч – вдесятером.
В перерыве я сорвался. Захожу раздевалку и при главном тренере Славолюбе Муслине и при всей команде подхожу к Кингстону: «Ты чего, черная обезьяна? Мы тут читаем на весь стадион, чтобы вас не оскорбляли, а ты нас всех подставляешь. Ты что, особенный, что ли?!» Когда я читаю слова Бранислава Ивановича, что по характеру я похож на Джона Терри, почему-то думаю, что именно в тот момент Бано понял, с кем дело имеет.
Кингстон даже не встал. Обычно эти ребята вспыльчивые, особенно когда такие слова. Но тут он, видимо, понимал, что по-игроцки был не прав, и ничего мне не сказал. В итоге мы выиграли. А я после игры извинился перед ним. Никто меня об этом не просил – сам подошел и извинился. Потому что был не прав и на самом деле ни о какой расе ничего плохого не думаю. Просто психанул.
Кингстон отреагировал нормально, мы пожали друг другу руки. Больше конфликтов с ним у нас не было. Просто надо понимать: футбол – игра командная. И когда люди так себя ведут во время матча, пусть лучше занимаются индивидуальными видами спорта, где ты и только ты отвечаешь за результат. В борьбу, бег, бокс. А тут ты играешь в коллективе и должен думать о нем.
Татьяна Евсеева:
– Вадик – из многодетной семьи, и у них была очень маленькая квартира. Когда мы только начали встречаться, я приходила к ним и говорила: «А где ты вообще спишь?» А потом моя мама, которая работала с мамой Вадика в одной школе, сказала: «Тань, ну чего уж там? Если вы встречаетесь, то пусть остается у нас в гостиной». Он и стал оставаться. Это было еще до свадьбы.
Маме его очень жалко было. Со сборов приезжает, не отдыхает. У него и комнаты своей не было. У брата семья уже образовалась, плюс там, на Новомытищинском, жили его бабушка, родители, сестра. Только спустя много лет, когда Вадик стал почетным жителем Мытищ, это помогло с получением муниципальной квартиры. Семья Евсеевых стояла на очереди как многодетная много лет, но только тогда им вне очереди продали квартиру по себестоимости. Сейчас там живет Сережа, брат Вадика.
Главное качество мужа – честность. Он никогда не будет обманывать – ни меня, ни родных, ни друзей, вообще никого. Не способен. Разве что выпьет чего-то и пытается меня убедить: «Да нет, я трезвый!» – «Ну да, ты мне будешь рассказывать».
А в остальном – нигде и никогда. Даже играя в «Локомотиве», он говорил в интервью, что продолжает болеть за «Спартак». Говорю ему: «Ты хоть иногда можешь промолчать, схитрить?» Он: «Нет. А зачем?» Мне кажется, в наше время вообще не осталось таких футболистов, которые всегда за правду. Ну, единицы. Раньше таких было намного больше. А сейчас за деньги трясутся.
А еще Вадик – это преданность и благодарность. Он же, как только начал более или менее прилично зарабатывать, всем родным квартиры купил…
От «Тайнинской» – всего несколько остановок на электричке до Тарасовки. До базы команды, за которую я всю жизнь болел. Хоть и занимался футболом сначала в «Динамо», а потом в «Локомотиве». Но мечта была одна – попасть в «Спартак»…
Брат Серега был активным болельщиком и на московские матчи «Спартака» ездил всегда. Он меня к этому и привел. В 80-е годы перед матчами в Лужниках продавали вымпелы, значки, и у нас, по-моему, дома было сто разных спартаковских значков. И сорок-пятьдесят вымпелов с фотографиями разных футболистов «Спартака». Мы эти вымпелы развесили на настенном ковре.
А еще таблицы заполняли, на ватмане. Поскольку брат художественную школу окончил, все было красиво. Когда он в армию ушел, у меня стало получаться чуть похуже.
Главным моим кумиром был Федор Черенков. Если бы мне тогда сказали, что окажусь в дубле «Спартака», где он будет полузащитников тренировать, – я бы с ума сошел, клянусь. И ответил бы в тот момент, что мне вообще ничего в жизни больше и не надо.