Однажды в январе 1997 года никому у нас в «Совинтерспорте» ранее не известный Владимир Хаджибаевич позвонил мне в офис и, не мешкая, предложил свои услуги. Ему, как мне казалось, вездесущему и мобильному от природы человеку, стало известно от кого-то из моих коллег-конкурентов по футбольному бизнесу, что я срочно подыскиваю для корейского «Юконга» быстрого и жадного до гола нападающего. Скорее даже «под нападающими», поскольку в клубе, возглавляемым известным российским тренером Валерием Непомнящим, уже играл мощный центрфорвард Сергей Бурдин, кстати незадолго до этого ставший лучшим бомбардиром чемпионата Южной Кореи 1996 года. Сайдалинов заверил меня, что Карапет Микаелян (названный лучшим игроком первой российской лиги 1996 года по опросу «Спорт-Экспресса») — это именно то, что я ищу. Скоростной, мобильный, забивной, правда, дорогой по деньгам.
— Сколько за него трансфер, — спросил я, сразу ставя точки над «i».
— Полмиллиона, не меньше. На все права.
— Нет, — ответил я. — Столько не дадут.
— А сколько можно получить?
— Не больше четырехсот, это максимум.
— А зарплата?
— Тысяч шесть дадут.
— А подъемные сколько?
— При таком большом для Кореи трансфере подъемные будут носить лишь символический характер, скажем максимум десять тысяч.
— Хорошо, — ответил Сайдалинов. — А у вас в «Совинтерспорте» есть выход на Европу? А то Кара (так Сайдалинов называл Микаеляна — прим. авт.) очень хочет в Европу!
— Хотеть не вредно, но ему уже 28 лет, плюс он не играл в Высшей Лиге России, да и ростом не велик. В общем, если и нужен он в Европе, то цена ему раза в два меньше, чем вам надо.
— Это точно, — сразу согласился Сайдалинов, хотя и с весьма заметной ноткой сожаления. — Между прочим, немцам он, играя за Армению, в отборочном матче к чемпионату мира хороший гол забил. Есть к нему в Германии интерес, правда, во втором дивизионе, да и цена нас не устраивает. Ну, да ладно, — умерил пыл Сайдалинов, — хоть Кара спит и видит себя в Европе, я попробую уговорить его поехать в Корею. Я ещё Вам позвоню.
Всё же, перед тем как положить трубку, я максимально тактично осведомился у Сайдалинова (как не знакомого мне человека), а, собственно, кто он и что он. Причина заключалась в том, что «Совинтерспорт» всегда дистанцировался в своем бизнесе от людей случайных и, возможно, нечистоплотных на руку. Владимир был невозмутим, но ответил с некоторым налетом обиды: «Не верите? А я ведь не один год в агентском бизнесе. Хотите, наведите справки хотя бы в „Динамо“. Олег Терёхин ведь мой клиент. И вообще, я со многими клубами работаю, с тольяттинской „Ладой“ или с саратовским „Соколом“, например». Кроме этого, в списке сайдалиновских клиентов фигурировали ещё несколько фамилий — громких сейчас, но малоизвестных тогда (Д. Вязьмикин, М. Шацких и т. д.). Из всех выделялся известностью лишь Алексей Бахарев.
Не прошло и недели, как Сайдалинов позвонил вновь. К этому времени я уже навел справки насчет Микаеляна и его агента и даже достал видеокассету с матчем Армения-Германия, в котором, по мнению Сайдалинова, Кара отличился (правда, немцы к этому моменту уже сами забили четыре мяча и практически бросили играть). «Юконг» своим факсом тоже подтвердил заинтересованность в просмотре Микаеляна. Правда, до конца корейцы так и не могли понять — почему за футболиста с такой не слишком выдающейся биографией просят столько денег. «Ну что, — Владимир Николаевич», — спросил Сайдалинов, даже не поздоровавшись со мной. Уже потом я понял, что Володя очень редко говорил кому-либо «Здравствуйте», и не потому, что не хотел. Просто вот такой был человек! В коротком телефонном разговоре я подтвердил Сайдалинову, что В. К. Непомнящий заинтересовался Микаеляном и готов посмотреть футболиста у себя, а корейцы (после многочисленных согласований со спонсорами) заявили о своей способности заплатить за игрока 400 тысяч долларов. Оставалось лишь отправить футболиста на просмотр в Сеул.
Сайдалинов всегда говорил со мной лаконично и не утруждал себя в разговоре следованию формальной логике. В его лексиконе превалировали два бранных слова — «тварь», что, как я понимал, означало «плохой человек» и «клоун», что означало «плохой футболист». Сайдалиновское немногословие определялось не чеховской требовательностью в достижении гармонии, а отсутствием самого элементарного образования — факт, который Володя никогда не скрывал. Вскоре от него самого я узнал, что всего в жизни он достиг самостоятельно, поскольку родился на Крайнем Севере и воспитывался в детдоме. Вплоть до того дня, когда корейцы окончательно не подтвердили готовность подписать контракт на Микаеляна, успешно прошедшего просмотр, мы в «Совинтерспорте» так ни разу и не видели самого Сайдалинова. Связь была односторонней — он сам звонил мне на работу или (что было чаще) домой. Насколько я понимал, у Володи не было постоянной квартиры в Москве, да она ему, казалось, и не особенно была нужна, поскольку он все время был в разъездах по самым различным российским (и не только) городам и весям. Казалось, что его приезды в Москву обуславливались только необходимостью оформления в РФС трансферных документов на своих подопечных. Но тогда весной он, наконец, приехал к нам в офис собственной персоной.