Он хорошо знал окрестности, в расположенной недалеко средней школе в свое время учился его сын, но это здание сразу припомнить не смог. «Мазутка» и «Водокачка», так называли свои районы местные жители, вспомнил Тяглов. Когда-то давно, еще с дореволюционных времен, здесь находились наливные склады хранения мазута и нефти. По этой небольшой площади, продуваемой ветром с четырех вливающихся в нее улиц, около ДК «Гипротранс», нынче сменившего вывеску на крест и «евангелистов», проходила граница между двумя этими районами, где нередко собиралась пацанва для выяснения отношений, часто «стенка на стенку». Остро захотелось курить, но Матвей не решился.
- А насчет договора, Федор Кузьмич, я на вас полагаюсь. Я... я сам не знаю, как мне поступать и что делать конкретно, на вас только надеялся.
Кузьмич немного покряхтел, посмеялся негромко и необидно:
- Нормально ты выглядишь, так что, не бери в голову. Я-то на скамеечке сидеть буду, а тебе мяч немного попинать придётся. Для этого ты одет приемлемо, в самый раз. Так что, все нормально. А одежда - дело наживное. Главное, всё правильно сделать, - Кузьмич положил руку на плечо Матвею - А насчет договора надо думать, причем, прямо сейчас. Иначе я окажусь в глупом положении, а мне этого совершенно не хочется, на старости лет да перед старым приятелем.
Некрасов снял руку, отвернулся, ссутулился, уткнувшись в баранку, и как-то неуловимо постарел. Потом негромко произнес:
- Знаешь ли, неприятен мне этот разговор. Сам должен понимать. А я навязываться не люблю, как есть, то и говорю.
Потом плавно тронулся с места, притормозил перед кругом, включил громко щелкающий поворотник и глухим голосом добавил:
- Вот как-то так. Сам думай, сам выбирай. Выберешь самостоятельность, без меня, не обижусь. Рому сейчас представлю тебя, а дальше сам разбирайся. А если вместе выберешь, то уж во всем вместе. Общие удачи, общие обломы, и деньги должны тоже вместе зарабатывать. Я все же профессионал.
Матвей почувствовал, что ответ надо давать немедленно. Собственно, он другого варианта и не мыслил, большое везение, невероятное, что он вообще встретил этого деда, и дед не отказал, взялся помочь. Да и какого деда? Кузьмич сейчас, в своей необычно стильной одежде казался Матвею совсем не тем косматым стариком, которого он встретил в Лужниках, а дорого и стильно одетым старшим товарищем, выглядящим на зависть. Тяглов набрал воздуха, обернулся к водительскому креслу, глядя на омоложенный профиль Кузьмича с аккуратной бородкой, переходящей в четко очерченные бакенбарды, и твердо произнес: - Только с вами, Федор Кузьмич. Без вас не мыслю.
- Ну и славно, - Кузьмич резко тронулся и ловко повернул направо, - Тогда вперед. Нельзя терять ни минуты, - и неожиданно заржал. Проехал метров двести и вывернул во двор перед знакомым Матвею со студенческих пор бассейном, окруженным солидным решетчатым забором на основательных красно-кирпичных столбах с белыми пирамидальными навершиями.
Уже на парковке спортивного сооружения, выстроенного из добротного номенклатурного кирпича с разноцветными фресками на морские темы по всему фасаду, Кузьмич втиснул машину прямо перед входом с алой надписью «Фитнесс-Бассейн-Спа», стеклянными входными дверями и гордым знаком качества из советских времен на фасаде. Заглушил двигатель, вынул ключ зажигания с брелоком сигнализации и протянул Матвею:
- Значит так, Стрелок, предматчевый расклад такой... Сидишь в машине, думаю, не меньше чем с полчасика, а то и поболее. Момент тонкий, понимаешь ли, и человек непростой. Если замерзнешь - запускай движок и грейся, справишься?... Отлично... Я переговорю, лучше сначала без тебя, мало ли какие моменты. Заочно представлю тебя, потом наберу. Мобильник включен? Хорошо. Выходишь, ставишь на охрану, разберешься, не маленький. И прямо вот в эту стеклянную дверь, под надписью. Там я тебя встречу.
Некрасов вышел из машины, обернулся, ободряюще подмигнул Матвею, - Не робей, диспозицию соблюдай, и всё будет окей! Ну, я пошел, жди звонка, - захлопнул машину и исчез за стеклянной дверью.
***
Отпустив водителя, с наказом быть поблизости и всегда строго на связи, Роман Фененко вошел через стеклянную дверь клуба и приблизился к стойке-ресепшен, отдалённо напоминающую кусок сплошь покрытого заскорузлой корой пня гигантского дерева из страшных сказок, подсвеченный приглушенным оранжево-красным светом и, неведомо зачем, затащенный под низкий свод пещеры отсутствующего по своим плохим делам колдуна. Впечатление усиливалось расставленными тут и там желто-оранжевыми букетами, огромного размера и мумифицированного вида. Радовали глаз многочисленные круглые часовые циферблаты по задней стенке и нависшие над стойкой шарообразные светильники, контрастирующие с багровым окружением своим приятным ледяным цветом.