- Вы сказали о постоянном проживании, Федор Кузьмич.
- Ну да, а как же иначе? Без этого никак.
Опять тягостное молчание. Теперь уже Тяглов отводил взгляд, сжимал кулаки, о чем-то напряженно размышляя. Забытая сигарета дотлевала в пепельнице, курясь вонючим серым дымом. Время тянулось.
- Как я это все брошу? - вдруг нарушил молчание Матвей и взмахнул рукой по направлению к коридору, - Как вы это себе представляете? Она же одна... ничего не может... на улицу выпускать страшно, если только с большим риском... Сколько раз терялась. Она совсем больна... и физически слабенькая, но... не в этом дело... Федор Кузьмич, она душевнобольной человек. Совершенно беспомощный. И мы совсем одни.
- Кто она тебе, Матвей? Ты мне говорил... тогда, у меня на кухне... может я неправильно понял? Она же тещей тебе была?
- Да, - глухо, уткнувшись подбородком в ладони, проговорил Матвей.
- Ну так и в чем проблема? У нее дочка вообще-то есть. Бывшая твоя жена, - Кузьмич подчеркнул слово «бывшая».
- Да. Есть. Где-то есть.
- Так в чем дело? Ее мать, пусть сама и следит, ухаживает.
- Федор Кузьмич, я так не могу. Я здесь живу, и она тоже. А дочери своей она нафиг не нужна. Хорошо, что хоть пенсию не забирает.
- Понятно... А сын как? Где он?
- А сын мой здесь не причём, - твердо ответил Матвей, - сыну жить надо, учиться, к будущему стремиться, а не за психами ухаживать. Я здесь, с Петровной, долго прожил, много лет. И вот что скажу, - жить под одной крышей с умалишенным человеком, - врагу не пожелаешь. Тем более, родному сыну.
- Ну и как ты себе теперь... всё это представляешь? Как, Матвей?
- Никуда я не поеду, Федор Кузьмич... Не могу... Простите...
Сидели долго. В молчании. Матвей застыл на табурете, выпрямившись как статуя, курил одну за другой. Кузьмич только приоткрыл чуток форточку, а потом замер, забившись спиной в теплый угол. За окном стемнело.
- И что ты собираешься делать, Стрелок?
- Работу найду. Поблизости где-нибудь. Грузчиком в магазине. Возьмут, никуда не денутся. Вон, алкашей-то берут.
- Таак... Решил значит... Ну что же... тебе жить...
Глава 6
Вернувшись домой, еще с порога Кузьмич услышал звуки девичьего голоса, доносящегося с кухни. Не торопясь, разулся, стянул куртку, повесил на плечики и прошел на шум. На кухне хлопотала дочь, в одной руке тряпка, в другой - веник, попутно что-то напевая.
- Привет, дочка, - Федор тяжело взгромоздился на стуле, вытянул руки на стол и упер взгляд в холодильник.
- Здравствуй, па! Ой, ты постригся? Классно выглядишь!
Девушка, улыбаясь, отложила в сторону тряпку и веник, присела за стол напротив.
- И бородку так стильненько подравнял. Ты у нас просто красавец!
Отец молчал, глядя в сторону, мимо дочери.
- Папа, что случилось? На тебе лица нет. Что-то на работе?
Кузьмич тяжело поднялся, подошел к холодильнику, распахнул дверцу, постоял, вынул початую бутылку водки, к ней, стоявшие там же, рядом на полочке, стопочки. Подошел к столу, поставил на свежую, только что смененную скатерть, сел на свое место. Налил себе, потянулся ко второй стопке:
- Будешь?
- Нет, папа, ты же знаешь - я водку не люблю. Да и за рулем. Что все же случилось? Неприятности? Папа, не молчи.
Кузьмич маханул целиком стопку в рот, чуть поморщился мрачно, обтёр тыльной стороной ладони усы, втянул воздух и тут же налил еще.
- Папка, я тебя знаю. Давай так, я сейчас на стол немного соберу, а ты пей по чуть-чуть, закусывай и рассказывай. Хорошо?
Девушка встала, подошла к мрачному папке сзади и прильнула к нему, обняв за шею и улыбаясь:
- Договорились, папуленька? Ну, договоориились? - тоненько поканючила дочка отцу прямо в ухо.
Ну какое отцовское сердце выдержит? Общеизвестно, чем суровее мужчина снаружи, тем добрее и мягче внутри. Особенно, к дочкам.
И Кузь начал рассказывать. Периодически зажевывал водку тем, что подсовывала доченька, и рассказывал. Сначала скупо и неохотно. А потом, как прорвало, разгорячился - и всё подробнее, и подробнее. Про Матвея и его умения, про себя и свои мечты с фантазиями. Про планы и причины, их рушившие. Про ужасное жилье подопечного и его больную бывшую тещу. О тупости и невежественности. Про непреклонность «глупого барана» и его блестящие перспективы. А заодно - о постылой и пустяшной работе в «Луже», о «никомуненужности», о желании перемен и нелегкой судьбе, про «глоток свежего воздуха» и «стОящих реального мужчины настоящих перспектив», пришедших вместе с этой случайной встречей. С этим упрямым и глупым парнем с окраины.
Дочка слушала, сопереживала, глазки поблескивали, всплескивала руками в особо впечатляющих моментах. Даже «совершенно случайно» сбила со стола уже показывающую дно бутылку, но Кузьмич вовремя успел подхватить, - «мастерство не пропьешь», однако. К месту подавала реплики, не перебивая, но подогревая отцовы откровения.