— Имеет право!
— Не имеет права!
Но редко (возможно, мне просто очень не повезло в этом смысле) можно услышать, чтобы кто–нибудь дал глубокую, яркую, обоснованную творческую характеристику нужности или ненужности того или иного перехода.
Когда мы утверждаем, что современного футбола нет и не может быть без «звезд», и сетуем по поводу того, что их у нас становится все меньше и меньше, то объясняем это разными причинами, такими, как организация учебно–тренировочного процесса, связь науки с практикой, мудрость тренеров и т. д. Все это, конечно, имеет свое значение. И все–таки первопричина нашей бедности не в этом. Здесь мне хотелось бы привести слова Льва Ивановича Яшина.
«Как ни парадоксально это будет звучать, первое условие — наличие большой любви к игре и того, что поэты называют вдохновением. Только тот, кто способен годами сохранять трепетность ожидания каждой встречи, для кого, несмотря на ранги, звания, заслуги, опыт, любой матч — это праздник, радость, кто до последнего дня сохраняет в себе мальчишескую жадность к мячу — лишь тот достигает настоящих высот. Ибо футбол весь соткан из творчества и не терпит ремесленничества ни в каком виде».
Они дают точный ответ на вопрос о том, что нам помогает идти вперед. И ради чего мы играем. Да, мы играем ради любви. Ради любви к футболу. Ради любви к истинно прекрасному. Ради любви к зрителю.
Только страстная увлеченность любимым делом дает человеку силы и терпение неустанно трудиться, то, без чего немыслимо совершенство в спорте. Именно способность напряженно и самозабвенно работать является первым и непременным признаком таланта.
Сейчас, когда наблюдаем, как скучно, невыразительно, а главное, безрезультативно играет та или иная команда, мы начинаем рассуждать об умении тренера, о том, что дала наука данной команде, какая у нее материальная база и т. д. А часто объяснение серой игры скрывается в равнодушном отношении ребят к игре, как таковой.
Мне было 34 года, когда я проводил свой последний сезон. Проводил его в «дубле»: старался восстановить форму, чтобы иметь возможность как можно дольше играть в основном составе. Рядом со мной тренировались семнадцатилетние парни, как говорится, кровь с молоком. На занятиях, на правах старшего, я становился в голову колонны, но когда тренер командовал: «Бегом!» — двое или трое юнцов сразу же рывком обходили меня. Не подумайте, что в них говорило спортивное честолюбие. Они действовали по договоренности со своими товарищами: устроиться впереди, чтобы не дать возможности ветерану вести группу в высоком темпе, а постараться пройти дистанцию трусцой.
В такие минуты, признаюсь, мне становилось горько. За себя. За тренера. За наш футбол. Мне хотелось крикнуть:
— Зачем вы пришли в него, ребята? Ведь футбол — это искусство, и, как оно, он не терпит равнодушия и фальши. Тогда он превратится из игры в ремесло. Прежде чем избрать путь в команду мастеров, надо было подумать, готовы ли вы к этому?
Я часто обращался с такими словами к моим юным товарищам — и на правах капитана, и просто по велению сердца. Однажды, возмущенный откровенной ленью одного из них, я сгоряча наговорил ему много неприятного, а он, спокойно глядя мне в глаза, изрек:
— Вам, Виктор Михайлович, не хочется уходить, вот вы и лезете из кожи вон. А мне зачем стараться? У меня ведь еще все впереди.
Он глубоко ошибается: «впереди» у него ничего нет. Через несколько лет жизнь заставит его оставить зеленое поле. Он не понимает, что в свои тридцать четыре года я оставался в строю лишь потому, что с первых дней пребывания в большом футболе всегда «лез из кожи».
Все чаще и чаще в нашем спорте, и в футболе в частности, раздаются призывы к резкому омоложению команд. И не только призывы. Курс на омоложение наших команд — клубных и сборных, — на привлечение талантливых юношей в футбол верный, и возражать против него было бы смешно. Но все дело в том, какими путями проводить это обновление. Метод механической замены людей по паспортным данным, выбранный многими тренерами и руководителями, по моему твердому убеждению, неправилен. Неправилен и вреден!
Он вреден потому, что исключает из спорта большое число людей, находящихся практически в расцвете сил, имеющих возможность принести еще огромную пользу.
Говорю об этом, и сердце ноет. И опять вижу себя на трибуне — в тренировочном костюме, в незашнурованных бутсах, ждущим своего часа. Сижу и смотрю на свою замену — Ваню Забиняка. Способный он парень, резкий, твердый, самоотверженный.
Но… И много пока этих «но». Слишком опрометчивый, отчаянный, не в меру зарывается. Мысленно пристраиваюсь за его спиной (он — передний защитник), на своем привычном месте, страхующим. И опять все поле передо мной, вижу всех, фиксирую движения каждого, и мне кажется, что я начинаю угадывать, что сейчас сделает Забиняк, и уже знаю, что затем должен сделать я. Шевелю губами, подсказываю: