Мы сравняли счет. И не кое-как, а красиво, опять же чувствуя с пугливым изумлением, как все нам в этот день удается. Все и всем. Даже я играл на этой просторной земляничной поляне с какой-то самому не известной доселе уверенностью, нагло наскакивал на противника и не просто отбивал, а иногда даже – уж вовсе небывалое дело – отбирал мяч. Нищая моя репутация осталась как бы во дворе, здесь же я с каждой минутой вырастал в собственных глазах.
Оба гола забил Пент. Один – пройдя насквозь вражескую оборону, второй уж совсем картинно, неожиданным и, кажется, даже непреднамеренным ударом через себя.
Не надо, однако, думать, что соперники нам попались не ахти какие серьезные, и тем объяснять наш внезапный триумф. Нет, эти нарядные незнакомцы с другого конца Москвы потому нас и вызвали, что надеялись найти в нас не слишком утомительных партнеров для тренировки. Рослый и, можно сказать, холеный подобрался у них народ; мы, невзрачная переулочная шпана, осадили их чисто дворовым упорством, которое само собою воспитывалось всем образом нашего бытия – бдительной нашей настороженностью, постоянным и привычным ощущением голода – не острого, однако же не дающего о себе забыть, неослабной, ежеминутной готовностью помчаться куда-либо сломя голову в погоне за зрелищем, в надежде на приключение. Многих навыков требовала такая свободная, дикая жизнь на лоне городской природы, на берегах стремительных, грохочущих и звенящих асфальтовых рек, посреди дворовых джунглей с их бесконечными затхлыми подвалами, душными чердаками, завешанными вековой паутиной, глухими подворотнями и парадными, пропахшими кошками.