Мне должны платить сотню в неделю, чтобы я на тебя смотрел!) По мере продолжения игры злость перерастала в неподдельную ярость, а потом свернулась в мрачное недовольство. Да, да, я знаю все эти шуточки. А чего еще ожидать на «Хайбери»? Но я бывал на стадионах «Челси», «Тоттенхэма» и «Рейнджере» – везде одно и то же. Обычное состояние футбольного болельщика – горькое разочарование, каков бы ни был результат игры.
Фанаты «Арсенала» в глубине души знают: на «Хайбери» частенько бывал не самый лучший футбол – следовательно, разговоры о том, что «Арсенал» – конюшня, какой не видывал свет, не совсем миф. Но когда случается удача, мы многое прощаем. В тот памятный день «Арсенал» переживал не лучшие времена. Команда ничего не завоевала со дня коронации, и ее унизительные и явные провалы добавляли соли на стигматы болельщиков. Похоже, многие вокруг нас на стадионе видели все встречи каждого неудачного сезона. Я испытал возбуждение, словно бы подглядел крах брачного союза (если бы это был в самом деле брак, детей пришлось бы искать в капусте): один партнер суетился в отчаянной попытке доставить удовольствие, а другой отвернулся к стене, не в силах даже смотреть. Болельщики, которые не помнили тридцатые годы, когда команда победила в пяти чемпионатах и дважды взяла Кубок Футбольной ассоциации (хотя в конце шестидесятых немало оставалось тех, кто помнил), не забыли Джо Мерсера, блиставшего еще сравнительно недавно; сам стадион с художественно декорированными трибунами и бюстами Якоба Эпштейна словно бы не меньше моих соседей осуждал теперешнее сборище.
Я, конечно, и раньше бывал на всякого рода зрелищах – в кино, на пантомиме, слушал, как мама пела в хоре «Белая лошадь» в городской ратуше. Но там все происходило по-другому. Зрительская аудитория, частью которой был и я, заплатила за то, чтобы приятно провести время. И хотя иногда начинал капризничать ребенок или зевал какой-нибудь взрослый, я ни разу не замечал искаженных от ярости, от отчаяния или от разочарования лиц. Развлечение-боль – это было нечто новенькое и, кстати, нечто такое, чего я, пожалуй, ждал.
Эта идея сформулировала всю мою жизнь – и это не фантазия. Меня часто обвиняют в том, что я слишком серьезно отношусь ко всему, что люблю: естественно, к футболу, книгам и дискам. Меня всегда злит, если я слышу дурную запись или если кто-нибудь плохо отзывается о понравившейся мне книге. Так злиться меня научили суровые мужики на западной трибуне «Хайбери». И, видимо, поэтому я зарабатываю себе на жизнь критическими статьями. Когда я пишу их, у меня в ушах звучат все те же голоса. «ДРОЧИЛА!» Букеровская премия? КАКАЯ ТАМ БУКЕРОВСКАЯ ПРЕМИЯ? Мне должны приплачивать за то, что я это читаю!
Вот так все и началось – сразу, без долгих ухаживаний. Теперь я понимаю, окажись я на «Уайт-Харт-лейн» или на «Стэмфорд Бридж»2, все сложилось бы точно так же – сила впечатления от первого свидания всеобъемлюща. Отец предпринял безнадежную попытку предотвратить неизбежное и повел меня на «Сперз», чтобы я увидел, как Джимми Гривз закатил четыре мяча «Сандерленду» и они выиграли со счетом 5:1. Но было поздно – я втрескался в команду, которая победила со счетом 1:0, да и то забив с пенальти.
Лишний Джимми Хасбанд.
«Арсенал» против «Вест Хэма»
26.10.68
Во время третьего посещения «Хайбери» (безголевая ничья – я уже видел, как моя команда трижды забивала мячи за четыре с половиной часа) всем мальчишкам бесплатно раздали альбомы футбольных звезд. Каждая страничка посвящалась определенной команде первого дивизиона и включала четырнадцать или пятнадцать мест, куда следовало прикреплять наклейки с портретами игроков. И еще небольшой конверт с наклейками, чтобы начать коллекцию.
Промоутеры редко в этом признаются, но я точно знаю, что альбом явился последним решающим шагом в социализации процесса, который начался во время игры с командой «Сток Сити». Невозможно перечислить всех преимуществ, которые дает школьнику любовь к футболу (хотя наш наставник по физвоспитанию был из Уэльса и прославился тем, что однажды попытался запретить нам бить по круглому мячу). Половина класса и не меньше четверти учителей любили эту игру.
Но нисколько не удивительно, что в первом классе я оказался единственным болельщиком «Арсенала». Ближайшая команда первого дивизиона «Куинз Парк Рейнджерз» гордилась Родни Марчем, в «Челси» играл Питер Осгуд, в «Тоттенхэме» – Гривз, в «Вест Хэме» – трое героев Кубка мира – Хёрст, Мур и Питерс. А самым известным игроком «Арсенала» был, наверное, Ян Уре, и то за свою шумную никчемность и вклад в телесериал «Куиз болл». Но в тот первый мой футбольный сезон мне было не важно, что я остался в одиночестве. В нашем спальном районе ни один из клубов не пользовался абсолютным преимуществом у болельщиков. И кроме того, мой лучший друг, фанат, как его отец и дядя, команды «Дерби», тоже не имел единомышленников. Самое главное – это обрести веру. Перед уроками, во время большой перемены и вместо обеда мы гоняли на кортах теннисный мячик, а на других переменках обменивались наклейками – Яна Уре на Джеффа Хёрста (как ни странно, все портреты обладали одинаковой ценностью), Терри Венейблса на Иана Сент-Джона, Тони Хейтли на Энди Локхида.
Поэтому мой переход в среднюю школу оказался нетрудным. Я был чуть ли не самым маленьким в первом классе, но рост не имел большого значения, хотя моя дружба с самым высоким парнем – фанатом «Дерби» – и оказалась весьма кстати. Я не отличался успеваемостью (в конце года меня загнали в поток «Би», где я преспокойно оставался до окончания школы), но уроки давались мне легко. Даже тот факт, что я в числе трех мальчишек носил короткие штанишки, против ожиданий нисколько не травмировал. Ну пусть одиннадцатилетнего парня наряжают словно шестилетнего карапуза, зато он знает имя тренера «Бернли».
Впоследствии эта модель срабатывала много раз. В колледже я прежде всего легко подружился с футбольными болельщиками, да и в первый день на новой работе внимательное изучение в обеденный перерыв последней страницы газеты обычно способствует завязыванию отношений. Не спорю, я знаю отрицательные стороны подобной легкости: мужчины замыкаются, общение с женщинами дается им с трудом, их разговоры тривиальны и грубоваты, они не способны выразить собственные чувства, не могут установить контактов с детьми и в конце концов, одинокие и жалкие, умирают. Ну, и что из того? Зато представьте: человек попадает в школу, где еще восемь сотен парней, большинство из них старше, многие выше и сильнее, а он нисколько не комплексует, потому что в кармане пиджака у него есть лишний портретик Джимми Хасбанда – согласитесь, игра стоит свеч.
Дон Роджерс.
«Суиндон Таун» против «Арсенала» (на «Уэмбли»)
15.03.69
В тот сезон мы с отцом еще с полдюжины раз ходили на стадион «Хайбери», и к середине марта 1969 года я по-настоящему пристрастился к футболу. В дни матчей я просыпался, ощущая холод в животе, – это чувство не проходило до тех пор, пока «Арсенал» не вырывался вперед на пару мячей, и только тогда наступало облегчение. А по-настоящему я расслабился только раз – когда накануне Рождества мы вынесли «Эвертон» со счетом 3:1. Моя субботняя болезнь требовала, чтобы вскоре после полудня я уже был на стадионе – за два-три часа до начала игры. Отец относился с юмором к моей причуде, тем более что после двух я становился таким рассеянным, что со мной невозможно было общаться.
Предматчевая нервозность проявлялась всегда одинаково, даже если встреча не имела никакого значения. В тот сезон «Арсенал» к ноябрю потерял все шансы выиграть чемпионат – чуть позднее, чем обычно; но, с другой стороны, это означало, что исход игр, которые я ходил смотреть, был абсолютно не важен. Но только не для меня! В те годы мои отношения с «Арсеналом» носили сугубо личный характер – команда существовала только тогда, когда я присутствовал на стадионе (меня не сильно расстраивало, если «Арсенал» проигрывал где-нибудь на выезде). Пусть побеждает со счетом 5:0, если я смотрю игру, а все остальные продувает 0:10 – для меня это будет удачным сезоном, и я запомню, как команда ехала по магистрали М4 в открытом автобусе на встречу со мной.