- Эй, дружище, а где тут у вас метро?
- Восемь остановок на автобусе, - отвечает подросток ошеломленному Антону и убегает.
* * *
Через несколько минут тот же лопоухий подросток, облизывая толстые губы, завистливо наблюдает издалека за толпами вяло матерящихся фанатов "ЦСКА", грузящихся в поданные городской администрацией объемистые автобусы. В мечтах он видит себя таким же неумытым, пропахшим пивным перегаром и свирепым, но только шарф на его шее совсем другого цвета: зелено- бело- синего. Как флаг африканского государства Сьерра-Леоне.
* * *
А Антон бродит по привокзальной площади, производя ревизию местных "достопримечательностей". Первым делом останавливается у ларька и, шевеля губами, читает названия на пивных бутылках:
- "Балтика"... "Балтика"... "Красный мельник"... "Жигулевское"... опять "Балтика"... какой-то "фон Вакано"... а где же "Урквел Пилзнер", "Гёссер" или на худой конец "Будвейзер"? Тьфу, провинция...
Наконец решается, покупает пару жестяных банок "Балтики ?7", одну тут же вскрывает и высасывает через дырочку, и лишь затем продолжает рекогносцировку на местности. Еще через 5 минут он становится счастливым обладателем музыкального CD-диска с красивой, но подозрительно-неграмотной надписью:
ЗБОРНИК СТАРЫХ ПЕСЕН.
Антон вытаскивает из своей сумки плоский блин CD-плеера, цепляет его на пояс рядом с мобильником, скармливает ему свежекупленный диск и втыкает в ушные раковины черные капли наушников. Только выполнив эти действия, он отправляется на остановку общественного транспорта и, матерясь сквозь зубы, ввинчивается в тесное и горячее влагалище подъехавшего автобуса.
Несмотря на раздвинутые окошки, в автобусе невероятно жарко и душно. Антон стоит на одной ноге под углом примерно 45 градусов к вертикали, но не падает, стиснутый со всех сторон жирными ягодицами и тощими ребрами многочисленных соседей. Автобус, натужно рыча, ползет по узкой улице, запруженной разноцветными автомобилями.
* * *
Городецкий в толпе прочих пассажиров вываливается из автобуса, судорожно разевая рот, словно рыба, выброшенная на берег. Некоторое время он вертит головой, потом вынимает из нагрудного кармана затертую бумажку с корявыми фиолетовыми буквами и какими-то кривыми схемами, читает ее, шевеля губами, снова вертит головой и, наконец, решительными шагами направляется к 14-этажной "свечке" из розового кирпича. Двор дома запружен разноцветными автомобилями, крохотный скверик вытоптан и забросан окурками. В одном из автомобилей за затененными стеклами стучит однообразный ритм и угадывается чей-то силуэт. Антон заходит в темный и подозрительно пахнущий подъезд и долго жмет пальцем в треснувшую кнопку, но лифт не подает признаков жизни. Тогда, тяжело вздохнув, Антон поудобней устраивает на плече ремень своей объемистой сумки, спускает наушники на шею и, как головой в омут, бросается на штурм лестничной клетки. Второй этаж... похабные рисунки и надписи на обшарпанных стенах... третий... четвертый... высохшие какашки прямо на ступеньках... пятый этаж... шестой... Антон останавливается у крохотного окошка во двор, некоторое время отдыхает... седьмой этаж... восьмой... приглушенный собачий лай откуда-то сверху... девятый... этаж... де... ся... тый... Антон снова останавливается, привалившись к изрисованной стенке, и задумчиво ворошит ногой омерзительный мусор - смятые пивные банки, использованные шприцы и презервативы... Одиннадцатый и все следующие этажи Антон буквально проползает, с трудом двигая чугунными ногами и останавливаясь на каждой площадке.
На последнем этаже Городецкий роняет пузатую сумку на пол, опирается филейной частью о перила и долго пытается отдышаться. Перед ним огромная и грубая железная дверь, некрашеная, со следами сварки на петлях. Антон глядит на нее через Сумрак и видит перед собой примерно то же самое - вход, прорубленный в магической стене, и густо замазанный примитивными, но очень мощными охранными заклинаниями.
* * *
Восстановив дыхание, Антон жмет на кнопку. Звонка не слышно, но почти сразу из-за двери раздается глухой голос:
- Кого несет?
- Городецкий, из московского Дозора, - отвечает Антон.
Пауза. Спохватившись, Антон раскрывается и позволяет себя увидеть сквозь дверь. И только после этого дверь распахивается, и Антон шагает в царство ковров, зеркал, кондиционированной прохлады и ароматной лучистой магии.
Он оказывается в довольно обширной прихожей, в которую выходит несколько дверей. Почти изо всех дверей на "столичного опера" с любопытством пялятся люди. Антон ощущает на себе многочисленные перекрестные взгляды, пытающиеся просканировать его ауру, и сам в ответ смотрит на встречающих сквозь Сумрак. Паутины и кровососов здесь почти нет, а тем более черного мха. Из стенных зеркал и с потолочных плафонов катятся волны непонятно как записанных несложных заклинаний - успокаивающих нервную систему, повышающих внимание и работоспособность. Присутствующие, выглядывающие из-за дверей, - все Иные, но не особенно сильные - примерно шестого, ну, может быть, пятого уровня. А прямо перед Антоном стоит в позе Бога Изумления опытный маг, примерно равный ему, то есть второго уровня.
В жизни же это среднего роста, слегка лысоватый, слегка мешковатый, в общем, довольно тусклый и невзрачный человек. Встретишь такого на улице и нипочем не подумаешь, что он способен одним движением брови вырвать с корнями молодое дерево или вскипятить небольшое озерцо.
- Здравствуйте, - взволнованно и виновато говорит лысоватый маг, бегая глазами в разные стороны. - Извините, не ждали вас так скоро. Мы послали человека на вокзал, но вы с ним почему-то разминулись. Прямо не знаю, как загладить вину.
- Ничего, ничего, - смущенно бурчит Антон.
- Ой... Позвольте представиться, - спохватывается лысоватый. - Меня зовут Базиль Иоганн Камината. Заместитель руководителя регионального Дозора по техническим вопросам. Вот такое "иностранное" имя, можно просто "Базиль". - он слабо улыбается. - Еще раз извините. Проходите, проходите же в кабинет!
Дикция у него странная, словно выбиты передние зубы. Которые, впрочем, все на месте.
Антон следует за Базилем в одну из дверей.
* * *
- Еще? - спрашивает Базиль. Он и Антон развалились в мягких креслах возле низкого журнального столика, на котором возвышаются пустые пивные бокалы и несколько пустых бутылочек по 0.33 с разнообразными яркими этикетками.
- Пожалуй..., - соглашается Антон. В кабинете задернуты шторы, полутемно и восхитительно прохладно. Пахнет солодом, Антон с Базилем уже на "ты", но все равно атмосфера остается какой-то неловкой и слишком церемонной. Возможно, играет роль манера Базиля разговаривать, опустив глаза в землю и едва шевеля губами. Базиль щелкает пальцами, дверца стоящего в углу холодильника распахивается, из его недр выплывает пара бутылок. Бутылки по воздуху приближаются к столику, с коротким хлопком откупориваются, наклоняются и извергают янтарные струи своего содержимого в бокалы.
- Это что? "Жигулевское"? - удивляется Антон. - Извини, никак не пойму эту странную привязанность к совковым традициям, к хрущевскому ширпотребу.
Базиль вздыхает. Видимо, он уже свыкся с дремучим невежеством иногородних гостей.
- А что такое по-твоему "Жигулевское пиво"? - скорбно спрашивает он Антона.
- Ну это... как ее.. "история советского пивоварения от бадаевского пивзавода", - сморщившись, отвечает Антон. - У нас эту рекламу каждый день по ящику гоняют.
В этот момент дверь кабинета распахивается, и в кабинет вваливается огромный толстяк, напоминающий одновременно Вячеслава Невинного, Евгения Моргунова и Фатти Арабакля. Под ним возникает огромное кожаное кресло, в которое он и рушится всеми своими полутора центнерами. Кресло издает громкий шипящий звук, словно паровоз, выпускающий пар, но выдерживает. Толстяк - довольно сильный светлый Иной второго-третьего уровня с особенностями ауры, выдающими в нем боевого мага- перевертыша.