Дальше — подготовительная база, медики, веритация, ознакомление с работой, и пост формана 97-го звена на гипер-лайнере «Либертатор». Такой поворот судьбы. Элам ясно понимал, что его сунули в петлю, а потом вытащили из нее, не для того, чтобы кормить шоколадом, что навязанная ему работа — запредельное дерьмо, и у Элама (в отличие от вольнонаемных моряков) не было иллюзий насчет действия веритации. Какое, к черту, кодирование! Ему покалечили мозг, причем навсегда. И, возможно, не только мозг. С тревогой наблюдая за собой Элам отмечал, что становится немного флегматичным, и питается обильнее, чем раньше, что немного толстеет, что кожа приобрела оливковый оттенок… В общем, что-то неправильное происходило с организмом после «M&M».
С тремя мичманами из его звена, и тремя дюжинами подчиненных матросов, очевидно, происходило то же самое. А потом, этот оливковый цвет и небольшой избыточный вес стабилизировались, и флегматичность, вроде, исчезла, хотя, быть может, стала просто привычной, поэтому незаметной. Умение не дышать две трети часа стало привычным.
И еще одно умение: молчать о некоторых вещах (причем молчать даже мысленно). Те бедолаги, которые не научились этому за первые три месяца в тренировочном лагере — схлопотали «особую процедуру экспресс». Элам хорошо запомнил, как все эти парни ошибались, попадались и «отсеивались». Администрация позаботилась, чтобы такие эпизоды-экзекуции происходили на глазах у моряков, в команде которых тренировался «отсеиваемый». Администрация нагоняла ужас. Элам был далеко не трусом, и если бы альтернатива выглядела так: жить или умереть, то он играл бы более решительно. Но, угроза превращения в тупое покорное человекообразное существо пугала сильнее, чем расстрел. Некоторых «прошедших процедуру экспресс», администрация оставляла на тренировочном полигоне — опять же, для нагнетания ужаса.
Администрация явно стремилась воспитать рабов из веритированных моряков.
Подавить волю и надежды при сохранении технического интеллекта и квалификации.
Элам быстро понял это и (сильно рискуя) исследовал границы дозволенного.
Читал книжки… Это не возбранялось.
Остальные в звене-97 (мичманы, а тем более — матросы) книжек не читали, но на уровне интуиции все яснее понимали, что влипли в жуткое дерьмо, и что уже поздно метаться. Наверное, они бы впали в то самое рабское состояние, которого старательно добивалась администрация, но… Но Элам очень осторожно и неявно поддерживал в них надежду.
В тренировочном лагере нечего было даже рыпаться, но теперь, когда началась работа (погрузка, затем выход в море, и движение к Маскаренским островам) можно начать прощупывание глубины контроля. И можно присмотреться к индивидуальным данным мичманов и матросов. В каждой 6-часовой вахте был занят от звена один мичман или младший офицер и девять матросов. Так на всю ближайшую наделю. Регламент гипер-лайнера строго ограничивал любые перемещения матросов и младшего командирского персонала, и все время свободное от вахты приходилось, в основном, торчать в каюте, занимая себя, чем угодно. Пришло время детальнее узнать, кто есть кто. Моряки из звена Элама знали его лучше, чем он — их, поскольку в сетевых медиа остались сообщения о криминальных подвигах «снайпера-одиночки из Аденского залива» — конечно, с фото. Жутковатый ореол массового убийцы с самого начала обеспечил Эламу определенный авторитет, и все в звене уважительно называли его «форман», а не по имени-фамилии…
…В этот момент его размышления прервал очередной вопрос Лумиса Нбунгу.
— Форман, ты не спишь?
— Нет, а что?
— Так, книжку твою читаю. Круто там у дикарей с магией. Перец в глаза, опять же. Это получается, у них вместо веритации было, да?
— Нет, наоборот, это у нас веритация вместо перца в глаза.
— Ха! Жесткий юмор у тебя, форман. Но я не про это хотел спросить, а про заклинания. Вообще ни одного нет там, где у тебя помечено. Только всякие слова вокруг.
— Главные заклинания в третьей главе и в пятьдесят пятой, — сообщил Элам.