— Просто, это… — Олаф замялся, — …В прессе пишут, что у тебя с ним серьезно.
— У меня с ним серьезно, — подтвердила она, — но по-другому. Гало-рок — особый мир, в котором сюжеты-находки, мелодии-баллады, и вдруг — вспышка, восторг публики. Это феерическое нечто! Для Свана это главная ось жизни. Для меня это хобби. Секс в одни периоды соединяет нас, а в другие — разделяет. Ведь секс с поклонницами — это элемент коловращения жизни гало-рок-артиста. Вот такая характеристика у этой ситуации.
— Тогда, про какого парня ты сказала? — спросил Олаф.
— Я сказала «допустим», — напомнила она.
— Да, но ты сказала это так, будто…
Он замялся, и Елена помогла, договорив начатую им фразу.
— …Будто кто-то такой есть. Ты это имел в виду?
— Да, примерно это.
— Ну хорошо, Олаф. Допустим, кто-то есть. Я на нем сейчас лежу. И что дальше?
— Э-э… — искренне удивился он, — …Ты про меня?
— Ну, а разве я лежу на ком-то еще?
Снова несколько секунд тишины. Олаф попытался интерпретировать услышанное…
— Елена.
— А?
— Елена, если тебе нужен такой парень, как я, просто кивни.
— И что тогда будет? — спросила она.
— Тогда, — ответил он, — я скажу: выходи за меня.
— Олаф… — она улыбнулась и вздохнула, — …Ты волшебный рыцарь неба, с тобой очень хорошо. Я хочу, чтобы ты это знал. Но мир устроен несколько иначе, чем классический роман, в котором, после множества приключений, два любящих сердца соединяются в семейный союз под звон колоколов, и в эпилоге живут долго и счастливо, обзаводятся выводком детей, выполняют свое предназначение и очень мило умирают в один день.
— Вот так речь… — с уважением произнес Олаф, — …Значит, всего этого ты не хочешь. А можно ли спросить: чего ты хочешь?
— Сейчас, — ответила Елена, — я хочу вот так лежать, мечтать, и болтать с тобой.
— Я имею в виду, дальнейшую жизнь, — уточнил Олаф свой вопрос, — ты женщина и, как известно, у женщины есть материнский инстинкт. Ты захочешь иметь детей…
…Тут Елена аккуратно прижала ладонь к его губам.
— Стоп, сэр рыцарь. Не все так просто с материнским инстинктом. В 1970-е годы Джон Кэлхаун, зоопсихолог из Университета Огайо, поставил любопытные эксперименты с популяциями мышей, крыс и морских свинок в условиях перенаселения. Эти довольно разные существа в разной манере пытались приспособиться к, назовем так, городской плотности жителей. Но в любом случае отношения между индивидами ухудшались до постоянной ненависти, а материнский инстинкт у самок затухал. Кэлхаун очень четко выявил параллели поведения грызунов с поведением людей в мегаполисах, и в других перенаселенных регионах. Так что не надо говорить про материнский инстинкт в той ситуации, когда люди уже сидят в десять этажей на головах друг у друга. В подобных случаях работает другой инстинкт, который говорит: здесь больше некуда рожать!
— Откуда такие познания? — поинтересовался Олаф Тюрборг.
— Протяни правую руку, — сказала она, — и возьми с полочки книгу. Она там одна.
— Вот это? — спросил он, выполнив предложенное, и показав Елене обложку, где было напечатано:
* Строго конфиденциально! *
* Только для действительных членов клуба «Обновленная Планета» *
* Проект ФУТУРИФ *
* До Апокалипсиса — 5000 дней. Таков прогноз Нобелевской федерации ученых *
* Что дальше? Как жить нам, нашим детям, нашим внукам и правнукам? *
* МЫ ЗНАЕМ ВЕРНЫЙ ОТВЕТ *
* Наш проект — это футуристический мир, отвечающий вашим желаниям *
* Мы создаем форпост Обновленной Планеты для тех, кто ее достоин *
Елена утвердительно кивнула.
— Это самое. Я иду в душ, а ты пока прочти второй раздел. Он называется: «очевидные признаки социальной деградации планеты».
— Чушь! — безапелляционно припечатал Олаф.
— А ты прочти, и попробуй, опровергни, — предложила она, и вскочила на ноги, — кстати, иногда я после душа варю себе кофе. Могу и тебе сварить.
— Да! Было бы здорово. А ты, правда, хочешь, чтобы я это прочел?
— Правда, — подтвердила она.
Олаф, тоже принявший душ, и завернувшийся в белое полотенце, выглядел предельно убедительно. Он был похож на древнеримского оратора из исторического фильма.
— Елена! — с пафосом объявил он, — Я не знаю, кто сочинил эту фашистскую книжку…
— …Я знаю, — мягко перебила она, — эту книжку сочинила группа, которая поняла одну простую вещь. Социальный класс, который после падения Берлинской стены рулит цивилизованной зоной планеты и примкнувшими задворками, близок к панике. Мир, построенный по их программе, становится социально-опасным не только для плебса-электората, но и для них. Тут, эта группа, принадлежащая к тому же самому классу, придумала тему: продажа мест на Ноев ковчег, якобы, спасающий из этого дерьма.
— Минутку, — сказал Олаф, — ты тоже думаешь, что этот мир — дерьмо?
— Я думаю, — ответила Елена, — что 8 миллиардов людей — слишком много для планеты. Особенно, если посмотреть, какие люди размножается быстрее других, а какие люди вынуждены за это платить. Важно еще: какие люди направляют все это свинство.
— Елена, я понимаю, что мигранты, особенно — мусульмане, уже осточертели, но это не основание считать дерьмом весь мир. И ты, и я, бывали в регионах, где действительно дерьмо. Ты же не возьмешься отрицать, что наш регион достаточно благополучен.
Елена Оффенбах покрутила в руке кофейную чашечку и спросила:
— Достаточно для чего?
— В смысле? — не понял он.
— В прямом смысле. Ты сказал: «наш регион достаточно благополучен». А я тебя хочу спросить: достаточно для чего?
— Достаточно для благополучной жизни. Разве это не очевидно?
— Да, Олаф, это очевидно с точки зрения взрослого здорового индивида с практическим образованием и толковыми мозгами. Когда я демобилизовалась, и не нашла работу, на которую рассчитывала, то плакать не стала, а занялась другими делами. Потом, правда, подвернулось нечто прибыльное, но даже без этого я бы не пропала.
— Вот, — встрял Олаф, — я об этом и говорю.
— Да, ты говоришь об этом. Но, мы же начали с материнского инстинкта. Ну-ка добавь к индивиду сначала — пузо, а потом — бэби, и картина сразу меняется. Если девушка не так богата, чтобы оплачивать сверхдорогую частную медицину, частный детсад и частную школу, то она и ее бэби будут вдумчиво втоптаны обществом в клоаку, состоящую из марокканцев, пакистанцев и тому подобного контингента. И это — контингент второго поколения, это — равноправные с тобой граждане, которые на практике равноправнее, поскольку для них захват социальных пакетов на свой массовый приплод, это главный бизнес, наряду с простым воровством. Знаешь, какая доля этого контингента сейчас в социальных детсадах и начальных школах? Если не знаешь — посмотри статистику.
Бывший пилот-миротворец резко поднял раскрытые ладони.
— Я видел статистику. Да, эти, в хиджабах, размножаются, как мартышки. И что теперь, нормальным людям не жить что ли?
— Мартышки, — спокойно сказала Елена, — это не причина, а следствие. Любое общество получает ровно тех мигрантов, которых оно заслуживает, исходя из своего устройства и управления. На планете множество приятных, толковых людей, которые живут в очень бедных странах. Они бы поехали сюда, но наше общество принимает не их, а мартышек. Настоящая проблема — это не мартышки, а наш дерьмовый истеблишмент с дерьмовой политической философией. Хочешь знать больше?
— Хочу, — ответил он, и добавил, — похоже, ты дошла до чего-то чертовски интересного.
— Да, Олаф. Похоже, что так. Слушай. Я была в большом круизе на самбуке, это очень древний класс парусников. В такой обстановке само собой начинаешь интересоваться другими старыми машинками. Я заметила команду, которая делает очень динамичный бизнес на малых сейнерах образца середины 1950-х годов. Я подумала, пообщалась с людьми, взяла мини-автомобиль «Isetta», тоже из середины 1950-х, и не прогадала!
— А к чему ты это? — спросил Олаф.
— Подожди, — сказала она, — еще пример: самолет F-104 Starfighter, который эксперты по космосу предлагают применять для воздушных стартов в проекте «Futureef-Interstellar». Опять же, техника из середины 1950-х.