— Ничего страшного, я думал, будет даже хуже, — сообщил он.
— Вот видишь, — обрадовалась она, — в жизни есть место приятным сюрпризам. Хочешь пыхнуть в рекреационных целях? Я несколько косяков протащила. Могу поделиться.
— Тиктак, включи мозг! Если, допустим, я соглашусь, то как мы сядем в Эль-Обейда?
— Так, до Эль-Обейда еще почти 7 часов, вся травка успеет выветриться из мозгов.
— Никакой дури до прибытия на «Futureef-Interstellar»! Ясно?
— Ясно… — тут молодая эскимоска, задумалась, и спросила — …А как мы сядем на этот обрубленный «Либертатор», который теперь «Futureef-Interstellar»? Я хочу сказать: два авианосца класса «Нимиц» там сцеплены не вот так, а вот так, чемоданы чертовы…
Жозефина показала руками, что по ее мнению 330-метровые авианосцы надо было бы соединить последовательно, (удвоив длину полосы), а они соединены параллельно, как катамаран, поэтому полоса так и осталась 330 метров, и ни шагом больше. Затем, она продолжила мысль:
— …Я знаю, что какие-то супер-пилоты янки, когда была Холодная война, как-то сажали «Геркулесы» на авианосец — специально подготовленный, но все равно это считалось за экстрим. У нас на борту только ты — супер-пилот, а я не тяну пока, И что делать?
— Тиктак, ты смотрела схему объекта лэндинга?
— Я смотрела фото. Там один авианосец слева, другой справа. Посредине мост длиной полкилометра, и шириной во весь корпус. Но для лэндинга ведь только авианосцы.
— Значит, наверное, эти фото есть у тебя на планшете.
— А как же! Такая прикольная фигня!
— Тогда открой, и посмотри внимательно на диагонали моста.
— Сейчас… — эскимоска быстро нашла на планшетнике картинку, и увеличила. — …Ух! Вообще прикольная штука. Тут по диагонали тоже ВПП! Олаф, а какая у них длина?
— Ты теорему Пифагора в школе изучала? — спросил он.
— Да. Там про треугольники, квадраты, и всякую такую фигню.
— Тиктак, а если точнее?
— Ну у-у… — задумчиво протянула она…
…И Олаф с тоской вспомнил статью в журнале «Illustreret Videnskab», где с тревогой сообщалось, что две трети выпускников средней школы не знают теорему Пифагора.
— Давай ты вспомнишь теорему Пифагора, и сосчитаешь, — предложил он.
— ОК, я попробую, — пробурчала Жозефина Тиктаалаак (Тиктак), — вот уж не думала, что займусь школьной геометрией, сидя в кресле второго пилота.
— Поверь, это тебе пригодится.
— Верю. А калькулятором можно пользоваться?
— Можно, — разрешил он.
— Тогда нет проблем! — с этими словами, эскимоска переключила планшетник в режим калькулятора, и быстро объявила результат: почти в точности 600 метров.
— Отлично, первый шаг сделан, — объявил Олаф.
— Шаг-то сделан, — задумчиво произнесла Тиктак, — но как-то это не ОК, ведь по ТТХ у Геркулеса пробег при лэндинге больше на четверть.
— Это, — сказал он, — данные с поправкой полста футов по высоте. В инструкциях часто указывают взлетно-посадочные дистанции без этого важного нюанса.
— Я не догнала, про что это, — призналась она.
— Это вот про что. В боевых условиях транспортный самолет работает с полевых ВПП, которые могут быть окружены лесом, либо чем-то еще. Условно, высоту препятствий принимают равной полста футам. Это та высота, на которой самолет подходит к краю полосы при лэндинге, или уходит за край полосы при взлете. А теперь, давай-ка снова применим геометрию треугольников, на этот раз, чтобы оценить, насколько завышены взлетно-посадочные дистанции в сравнении с расчетом без 50-футовых препятствий.
— Слушай, Олаф, сколько у тебя еще задачек про треугольники?
— Много. Как раз хватит до подлета к Эль-Обейда.
— Эй, а перерыв, чтоб пожрать?!
— Не беспокойся, я свято чту бортовой распорядок. Я учел перерыв на питание.
C-130 Hercules пробежал по полосе, затормозил, затем, на малой скорости выехал на парковочную площадку, и остановился. Вокруг был серый бетон, а чуть дальше — серо-желтый песок, который волнами уходил к горизонту. Этакое застывшее море. Кое-где торчали группы унылых и пыльных пальм, а к площадке примыкало здание аэропорта, аляповато стилизованное под средневековую мавританскую архитектуру. Откуда-то со стороны торца здания подъехала тележка-трап, и цистерна-топливозаправщик.
— Так, — произнес Олаф, — давай, ты посидишь в кабине, а я разберусь с этими делами.
— Эй, не беспокойся, — ответила Тиктак, — я умею отшивать черножопых.
— Именно поэтому, лучше будет, если ты посидишь в кабине.
— А-а… Да, наверное, ты прав, кэп. ОК, я посижу тут.
— Вот и хорошо, — сказал он, — и, кстати, мы берем пассажира VIP…
— Да, — она кивнула, — я в курсе. Какой-то секретный чел с кодовым именем Дервиш.
— Правильно, Тиктак. И, если этот Дервиш окажется арабом, что очень вероятно, то…
— …То, — перебила она, — не следует называть его черножопым.
— Вот! Мы поняли друг друга, — Олаф подмигнул ей и пошел открывать входной люк.
Дервиш оказался, действительно, арабом. Довольно молодым, худощавым и, вероятно, спортивным мужчиной. Одет он был в повседневном южно-европейском стиле. Синие свободные брюки и клетчатая рубашка с короткими рукавами. Еще, он носил модные дымчатые очки. Поднявшись на борт, он устроился в кресле бортинженера (которое в данном рейсе оставалось свободным), и до взлета только улыбался, не говоря ни слова. Лишь когда самолет взлетел, и Эль-Обейда остался где-то позади и внизу, за пеленой пыльной песчаной дымки, пассажир VIP еще доброжелательнее улыбнулся и произнес:
— Я рад знакомству с вами, капитан Тюрборг, и мисс…
— Тиктаалаак, — лаконично ответила штурман.
— …И мисс Тиктаалаак, — без запинки повторил Дервиш, — возможно, я могу быть чем-то полезен на борту. Я проходил практику в военно-воздушных силах Альянса.
— Экипаж тоже рад знакомству, — вежливо ответил Олаф, — и благодарит за предложение помощи, но в данный момент нам ничего не требуется. Отдыхайте, мистер Дервиш.
— Я бы хотел кофе, — сказал пассажир, — и могу налить вам обоим тоже.
— Это было бы очень в тему, — отозвался Олаф.
— Да, — снова лаконично добавила Тиктак.
VIP-пассажир снова улыбнулся (он был поразительно улыбчив) и пошел варить кофе. В аппарате, установленном на военном авиа-транспорте сварить что-то приличное не так просто (а до этого часа казалось, что подобное технически невозможно). Но, странному пассажиру удалось приготовить превосходный кофе.
— Видите, — сказал он, в ответ на невысказанное удивление экипажа, — у нашей культуры существуют некоторые позитивные черты.
— Мистер Дервиш, я прошу вас: не надо о политике, — ответил Олаф Тюрборг.
— О политике? — переспросил араб, и его лицо стало удивленно-обиженным, — Кофе уже считается политикой? Если так, то простите, капитан, я этого не знал.
— Это вы меня простите, мистер Дервиш. Быть может, я вас неправильно понял, но, мне показалось, что вы перешли от кофе к культуре. В одном из пунктов инструкции четко сказано, что мусульманская культура — это политическая тема. А в другом пункте есть прямой запрет на обсуждение экипажем политических тем с клиентами компании.
— Какой ужас, — со вздохом прокомментировал Дервиш, — иногда мне кажется, что мир стремительно сходит с ума, изобретая все новые абсурдные табу. Скажите, капитан, а говорить о Луне не запрещено инструкцией?
— Смотря, что именно говорить о Луне, мистер Дервиш.
— О-о-о! — VIP-пассажир картинно прижал правую ладонь к области сердца, — Клянусь, я вовсе не имел в виду роль Луны в религиях. И, я также не имел в виду территориальные претензии на поверхность Луны, на ее недра, и на ее воздушное пространство.
Тиктак подняла руку и щелкнула пальцами.
— Это какое такое воздушное пространство Луны?
— Это атмосфера, — пояснил Дервиш.
— …Которой на Луне нет! — отрезала эскимоска.
— Мисс Тиктаалаак, уверяю вас, на Луне есть атмосфера. Ее плотность приблизительно соответствует плотности атмосферы Земли на высоте сто километров, иначе говоря — в средней ионосфере. Конечно, по меркам земной поверхности там технический вакуум, однако, с позиции планетологии это именно атмосферный слой. Вероятно, вы у себя на родине нередко наблюдаете полярные сияния, а ведь эти прекрасные световые картины возникают там, в средней ионосфере с той же плотностью, что и атмосфера Луны.