— Ха-ха! Я по твоим бесстыжим глазам вижу, что ты тут при чем. Давай, рассказывай!
Елена Оффенбах вздохнула, поставила локти на стол, водрузила подбородок на ладони, придала своему лицу мечтательное выражение, и тихо произнесла:
— Все началось с косяка, не вовремя выкуренного моим обормотом-викингом.
— Знаешь, — сказала Анита, — этот твой Сван Хирд, конечно, рок-звезда, но как мужчина, между нами говоря, он сплошное недоразумение. Другое дело — тот летчик, который…
— …Ты про Олафа? — перебила Елена.
— Да! Вот это я понимаю!
— Нет, Анита, ты не понимаешь. Олаф, это рыцарь неба, это мечта, это красивая сказка, поэтому, он абсолютно не тот персонаж, с которым я могу жить бок о бок.
— Ах-ах-ах. Наверное, викинг, который трахает все, что движется, а что не движется — то двигает и трахает, это, по-твоему, тот персонаж, с которым ты можешь жить бок о бок?
— Во-первых, — ответила Елена, — он трахает не все, что ты назвала, во-вторых, это у него сезонное, вроде гона у диких кроликов, а в-третьих, определись: ты желаешь обсуждать странности моего сексуального поведения, или скандал с участием Свазиленда?
— На самом-то деле, — промурлыкала бывшая сварщица с верфи, — и то и другое безумно увлекательно, но, я уже настроилась слушать про скандал…
— Тогда слушай. Все случилось, когда настал прогнозируемый финал дела о цветочном наследстве. Линда Вилворт и ее приятель-мафиози устроили по этому поводу банкет в Римини, и я полетела туда. А Сван тут в Нидерландах метнулся на драконовы игрища.
Анита Цверг понимающе кивнула и прокомментировала:
— Знаю я эти игрища на острове Валхерен. Секиры, рогатые шлемы. Детский сад.
— Примерно так, — подтвердила Елена, — но, Сван не мог туда не поехать. У него новый альбом: «Дхарма берсеркера». Такие игрища — самое то для презентации. Настроение, понимаешь? Короче говоря, я обещала приехать туда, как только вернусь из Римини. Приехала. Круто! Я даже не сразу нашла своего викинга в этой норманнской орде. Но, распихав в стороны некоторое количество пьяных конунгов, скальдов и валькирий, я достигла цели. Дальше, мы там бесились еще дня четыре. Это был реальный отрыв!
— Верю, — сказала Анита, — но при чем тут Свазиленд?
— При том, что предыстория раскрывает объективные и субъективные обстоятельства происшествия, позволяющие дать всестороннюю правовую оценку результата.
— Ну, блин, ты задвинула! Хотя, конечно, ты же адвокат.
— Да, я адвокат, как бы это не было противно мне и окружающим. Итак, мы с викингом побесились, и вернулись в Амстердам, в его таунхаус на Гросс-Канале. Выспались как следует. Утром стали разбирать бумажную почту — а там исполинское дерьмо.
— Налоговое требование, что ли? — спросила Анита.
— Нет. С налогами Свана я уже разобралась. А это было абсолютно другое. Контракт на благотворительность с фондом «Счастливое детство». На игрищах, агенты этого фонда подсунули Свану контракт о помощи нищим детям Юго-Восточной Африки, и Сван, не врубившись после выкуренного косяка, подписался на пять миллионов евро, равными долями, в течение десяти полугодий. Первый платеж полмиллиона — в конце октября.
Минута молчания. Анита Цверг чуть слышно выругалась, почесала спину и спросила:
— А разве может быть контракт, что ты обязуешься давать благотворительные взносы?
— Может, — сказала Елена, — потому что такое дерьмо предусмотрено законом. Если ты, подписав контракт, откажешься платить, то фонд сдерет с тебя эти деньги через суд.
— Долбанное свинство… — квалифицировала Анита.
— Ага! — согласилась Елена, и продолжила, — Как известно, благотворительные фонды учреждаются для следующих целей: уклонение от налогов, отмывание грязных денег, расхищение госбюджета, финансирование терроризма, и рэкет. В фонде «Счастливое детство» мы наблюдаем букет из всех этих целей. Такая комплексность типична.
— Подожди, Елена, так не может быть! Эти фонды иногда делают что-то полезное!
— Да, разумеется! И даже известно, какой процент от прокачиваемых денег идет на это полезное. В среднем — один и две десятых процента. Для PR этого достаточно.
— Мать их греб… А почему эти фонды не прихлопнет Интерпол, или наша полиция?
Елена Оффенбах улыбнулась, хмыкнула и предложила.
— Угадай.
— Эти фонды платят политикам и тому подобной сволочи? — предположила Анита.
— Как-то так, — подтвердила Елена, — у них хорошо налажена коррупция. И, что также немаловажно, у них связи с mass-media. В нашем случае можно было пойти в суд, и доказать, что Сван был под ганджубасом, когда подписывал этот контракт. Но, это бы обгадило его репутацию, поскольку пресса написала бы: «вот жадный сукин сын, его попросили дать капельку денег голодным негритятам, а он устроил истерику в суде».
— Эй, стоп, пять миллионов евро — это не капелька!
— Конечно, Анита! Но продажная пресса не сообщила бы сумму, а все попытки Свана объяснить, что случилось на самом деле, только усугубили бы ситуацию. Так что этот вариант сопротивления мы отбросили, и приняли другой. Я полетела в Свазиленд. По программе фонда «Счастливое детство», туда были направлены почти все средства.
Анита Цверг недоверчиво посмотрела на подругу.
— Ты полетела на другой край планеты спасать пять миллионов евро для обормота? Ты действительно его любишь, что ли?
— Нет! Хвала всем богам, я его не люблю. Знаешь, Анита, по-моему, любовь — это очень большая беда, которая может случиться с женщиной по ее собственной глупости.
— Елена, ты что, серьезно так думаешь?
— Да, — сказала Елена Оффенбах, и грустно улыбнулась, — но, к повести о моей миссии в Свазиленде это не относится. Короче говоря, я прилетела в Свазиленд и…
— …Тебя встретил профессор Рори Хофф, я угадала?
— Да, меня встретил Рори. Ну, Анита, дальше тоже будешь угадывать, или как?
— Нет-нет, давай, Елена, рассказывай! Значит, ты прилетела, Рори тебя встретил, и?..
Тут Елена мысленно уплыла в поток событий этого недавнего турне.
…Рори Хофф, этнический соотечественник (трек-бур это почти голландец), 45-летний профессор Университета Свазиленда, встретил ее прямо на аэродроме, причем на такой машине, которую не захочешь, а заметишь. Это был дикий «багги-бигфут»: рама, как у Эйфелевой башни, мотор, как из фильма в жанре дизельпанк, колеса, как у армейского бронетранспортера. Такой монстр (как вскоре убедилась Елена) был способен ехать не просто по бездорожью, а по мешанине кустарника, болот, ручьев, и каменных осыпей, напоминавшей фортификационные сооружения времен наполеоновских войн. Вот, по такому ландшафту катился «багги-бигфут», под аккомпанемент победных воплей Рори Хоффа, явно обожающего такие ралли, особенно — с пассажирами, впервые видящими Настоящую Первозданную Африку. А уж если пассажир — симпатичная девушка…
…Но пора было возвращаться в «здесь и сейчас».
— Рори меня встретил, — сказала Елена, — и мы покатились на его авто-монстре в один из кампусов Университета — самый новый, в поселке Лиунго. Прикольное место. Я потом покажу видео-клип. Там я бросила сумку в комнате, быстро переоделась и мы погнали дальше, на открытый стадион, где шел третий день Танцев Тростника. Наш фестиваль обнаженной натуры на озере Флево — слабое подобие танцев в Лобамбе. У банту-свази экспрессия мощнее, потому что… Про это я тебе тоже покажу клип.
— Так, — спросила Анита, — ты что, тоже там зажигала, на этих Танцах Тростника?
— Еще как! У меня был козырь: я — единственная белая среди пляшущих девчонок. Там наблюдалось сколько-то белых туристов, но они торчали в стороне и снимали видео.
— Эй, Елена, а сколько там всего было танцовщиц?
— Больше полста тысяч. Это формально смотрины претенденток в жены короля, а так — общенациональный повод поплясать, повеселиться и пожрать-выпить на халяву.
— Ну, — сказала Анита, — тогда число участниц не удивляет. А король тебя заметил?