Все же, после многократных экспрессивных и безрезультатных ударов копьями в пустое водное пространство, Тиктак и Олаф, уже незадолго до рассвета добыли трех небольших (примерно метровых) барракуд. Хороший результат для первого опыта такой охоты — но продолжать уже не было сил. Они устали и начали замерзать, поскольку были одеты (по примеру акваноидов) не в гидрокостюмы, а только в дайверские шортики. При такой экипировке даже теплая вода отбирает слишком много тепла… Датчане выбрались на палубу, и приступили к чистке своих трофеев. Тут Тюрборг засомневался, а можно ли выбрасывать рыбьи потроха в воду (вдруг это привлечет сюда акул?). Но, акваноиды только посмеялись (да-да, привлечет — в суповой котел). Так, посмеялись и нырнули.
«Вот что получается, — подумал бывший летчик-миротворец, — акваноиды, нйодзу, или лемурийцы (как хочешь, так и называй), это настоящие хозяева океанских мелководий. Никто не говорит об этом по TV, и не пишет в газетах, но, кажется, многие, чей бизнес связан с работой на подводных мелях западно-индийского океана с глубиной где-то до тысячи футов, уже обхаживают акваноидов в надежде получить преимущество перед конкурентами. Мало ли что может случиться с коммерческим судном или с плавучей платформой в океане. Доказывай потом, что это не случайность. Тут и раньше бывали сговоры шипперов с сомалийскими пиратами, а теперь это покажется цветочками»…
За такими мыслями, Олаф Тюрборг упустил некий период времени. Тиктак уже успела расправиться с чисткой трех пойманных барракуд, и агрессивно спросила:
— Что, капитан, наблюдается от меня толк в команде?
— Наблюдается, — подтвердил он, — извини, я прозевал вахту на камбузе.
— А, проехали. Мы, эскимосы, чистим рыбу инстинктивно и мгновенно. А эскимосские девушки — самые красивые на планете. Ну, это для тех, кто понимает толк в девушках.
С этими словами, Жозефина Тиктаалаак (Тиктак), сполоснула руки под умывальником, висящим на столбике леера, и улеглась на надувной матрац, заложив ладони за голову. Только абсолютно недогадливый человек мог подумать, что она решила полюбоваться звездами в ночном небе (а не пофлиртовать с кем-то). В голове Олафа Тюрборга сразу образовалась какая-то психологическая неопределенность, и он тяжело вздохнул.
— Проблемы заели? — сочувственно поинтересовалась эскимоска.
— Ты о чем? — пробурчал он.
— Ладно, — она протянула руку и дружески похлопала его по колену, — я понимаю. Тебе хреново для карьеры, когда столько минусовых баллов в досье на листе «три икса».
— О, черт! Какие еще три икса?
— Ну, — ответила Тиктак, — я точно не знаю, как называется раздел служебного досье, где пишется про секс. А между собой ребята это называют «три икса». Ты не в курсе?
Олаф Тюрборг пожал плечами.
— Что-то я слышал, но какие там минусовые баллы — не понимаю.
— Капитан! У тебя развод по непонятной причине, сексуальные контакты в мафиозном бизнесе, гомофобия, и сексизм. Если еще секс с младшим сотрудником экипажа…
— Черт! Ты-то откуда знаешь про мои сексуальные контакты и все прочее?
— Эти листы в досье читают все девчонки-клерки, — пояснила Тиктак, — прикольно же. А дальше, в кафетерии, они обсуждают кто и с кем. У нас в гренландском филиале, такое всегда было. Кафетерий общий. Клерки, сервис, пилоты… Не затыкать же уши.
— Сексуальную жизнь девушек там тоже обсуждают? — спросил он.
— А как же! Я, хотя и не секс-бомба, но тоже про себя наслушалась… О! Ребята добыли тунца, верных полцентнера, давай затащим, а потом я расскажу.
…Тунец был переброшен на борт, акваноиды снова нырнули, а Тиктак, вооружившись разделочным ножом, торжественно объявила:
… - Мне воткнули минус баллы на лист «три икса» за демонстративную зоофилию.
— Что?! — прошептал бывший летчик-миротворец.
— То самое. Ты не знаешь, что такое зоофилия?
— Э-э… Конечно, я знаю. Но мне трудно представить, что ты с каким-то животным…
— С северным оленем, — невозмутимо уточнила Тиктак.
— Ikke skide pikken, — спонтанно прокомментировал Олаф Тюрборг (применив оборот, примерно переводимый, как «что за херня» или «полный звездец»).
Пропустив мимо ушей эту реплику, эскимоска продолжила:
— Короче: на аэродроме я разделась догола, взяла шланг, и помыла оленя с шампунем. Дальше я, естественно голая, прокатилась верхом на олене вокруг территории. Это не передать, какой восторг! Дальше — минусы. Аэродром маленький, как все аэродромы в Гренландии, но видеокамеры присутствуют, и нашелся мудак, который пожаловался.
— Э-э… Слушай, а зачем ты так с оленем?
— Ну, я сменилась после суток вахты, и пыхнула со знакомыми ребятами из тундрового экологического парка. А у ребят были олени. Слово за слово, и я на спор прокатилась.
— Гм… А зачем было мыть оленя с шампунем?
— Там седла не было, а садиться голой жопой и ню на немытого оленя — на фиг надо.
— Понятно… — произнес Олаф, — …Хотя нет, непонятно. При чем тут зоофилия?
— При том же, при чем твой сексизм, гомофобия, мафия и непонятный развод с женой. Служба персонала, как и большая часть администрации, это озабоченные мудаки.
С этими словами эскимоска выбросила потроха тунца за борт и, ополоснув руки под умывальником, снова уселась на матрац. Олаф Тюрборг снова тяжело вздохнул.
— Неприятно узнать, что моя приватная жизнь выставлена, как на витрине.
— Гляди веселей, — посоветовала Тиктак, — и будь проще. Как акваноиды. Они ничего не скрывают друг от друга, поэтому у них все настоящее. Любовь, например. А мы, блин, загребли сами себя интимными тайнами, которые вовсе не тайны, и занесены в досье в полиции, в банке, в страховой компании, и в фирме, где ты работаешь. И все это будет доставать тебя, пока ты не пошлешь систему к чертям, и не начнешь спокойно крутить баранку, без претензий на карьеру. Вот мое мнение. Но, твоя жизнь — это твоя жизнь.
— Хочешь честно? — спросил он и, когда эскимоска кивнула, сказал, — Я уже не намерен делать карьеру, и баллы меня мало волнуют. Но, я запутался в неясных отношениях, и поэтому не хочу никого больше впутывать, иначе все осложнится еще сильнее.
— Жуть! — заявила Тиктак, — Я не поняла, что ты сейчас хотел сказать. А ты сам понял?
— Нет, — буркнул бывший летчик-миротворец.
— Значит, нет проблемы, — невозмутимо заключила она, и обаятельно улыбнулась.
*47. Благотворительность, как анти-производство
Проснуться под репетицию гало-рок баллады «Любимые дети Холодной войны» — что может быть прекраснее для девушки, которая является соавтором такого лирического творения? Или астролирического (как назвал Сван Хирд этот новый жанр баллады). В первую очередь после пробуждения надо сладко потянуться, чтобы настроить себя на позитивное восприятие вселенной. Именно это сделала Елена: потянулась, и еще, для усиления эффекта, зевнула. Лишь после этого она посмотрела на часы и с удивлением обнаружила, что только 9:30. С учетом ночного гульбища в арт-кафе «Акваноид», с последующей маленькой, но яркой домашней оргией здесь, это было странно. В таких случаях Сван Хирд обычно дрых до полудня, а тут вот как: уже репетирует.
«Наверное, он поймал попутный ветер креативности», — решила Елена, и, скатившись с кровати, ловко схватила в руку тапочки, затем, не надевая их, пробежалась босиком до ванной. Там, под душем (сначала — горячим, потом — холодным, потом — теплым) она с интересом прислушивалась к композиции. Да-да! Эта баллада уже стала «рельефной», получила свой характер, свою фоновую мелодию — запоминающийся ритм, который в ближайшем будущем будут отстукивать или высвистывать благодарные слушатели.