Конечно, будь тут хорошие парижские полицейские эксперты, они (после длительных, всесторонних лабораторных тестов) пришли бы к выводу, что акулы были не при чем. Колдовство тоже не при чем. А орудием убийства является инструмент, больше всего похожий на электромоторную цепную пилу для разделки блоков из ячеистого бетона. Только вот Реюньон, это хоть и Франция, но никак не Париж, и уровень полицейской квалификации даже близко не стоял с тем, что необходимо для такого расследования. Поэтому, непосредственными исполнителями были признаны акулы, а причиной этих акульих фокусов — качественно наложенное магическое проклятие. И, на рассвете, на огромной хвостовой полетной палубе «Либертатора» собрались две тысячи моряков (иначе говоря — все вольнонаемные, не веритированные). Наличие пожарных багров и топоров, а также иного холодного оружия в руках манифестантов, указывало, что это классический бунт, и капитану надо срочно выруливать из создавшейся ситуации.
Напротив толпы матросов выстроились бойцы ППУ и ССБ в адекватной экипировке (кевларовые доспехи, шлемы-сферы, и карабины с резиновыми пулями). Вслед за этим силовым прикрытием (взявшим под охрану ключевые точки палубы) к манифестантам вышел капитан Карстен Вулфинсон (главный ходовой офицер «Либертатора»).
— Джентльмены! — произнес он в рупор, — Я надеюсь, у вас есть выборный старший?
— Есть! Это дело для Большого Робби!
— Да! Пусть Большой Робби говорит.
— Вот, Робби Йенстер. Давай, Робби, скажи ему!
— Ну, я выборный старший, — произнес кряжистый бывалый дядька, выходя из толпы и, после нескольких шагов останавливаясь на полпути к строю «силового прикрытия».
— Так, мистер Йенстер, — сказал капитан Вулфинсон, — мы сегодня удручены несчастным случаем с нашими ребятами, и…
— Несчастным случаем? — перебил Робби Йенстер, — Хрен на рыло! Это был не случай, а колдовство. Мы гадали: что за народ в левом хвостовом корпусе гипер-калоши? А там, оказывается, зомби! Уже весь остров знает. Вы так решили сэкономить деньги, да?
Толпа матросов приветствовала данную филиппику одобрительным рычанием в адрес своего старшего выборного, и крайне грубыми ругательствами в адрес администрации. Капитан Карстен Вулфинсон успокаивающе поднял правую ладонь.
— Джентльмены! Давайте будем реалистами! Зомби бывают только в кино-триллерах!
— Да? — ехидно отозвался Йенстер, — А ты покажи нам ту половину экипажа, которая в кубриках левого хвостового корпуса. Ну, что ты глазками хлопаешь? Покажи, давай!
— Мистер Йенстер, а вы помните пункт контракта, где сказано…
— …Помню-помню, — перебил выборный, — секретность, бла-бла-бла, не лезть в ваши гребаные секретные дела. Только вот мы уже по случаю увидели на ваших плавучих платформах кое-кого. Нам шестьсот раз насрать, как эти нелюди называются. Мы не нанимались на корабль, где нечистая сила, которая превращается в акул-людоедов!
— Мистер Йенстер! Контракт есть контракт. Мы можем говорить о сумме специальной надбавки за сложности, но у контракта есть принципиальные условия…
— …Условия? — перебил Йенстер, — Ну, давай, вызывай сюда адвокатов от вашей сраной конторы, и от моряцкого профсоюза.
— Извините, джентльмены, — сказал Вулфинсон, — но никто из вас не состоит ни в каком профсоюзе, вы под этим подписались, и это было оговорено при найме.
— Ничего-ничего, капитан. На такое дело профсоюз пришлет адвоката, хотя мы там не состоим, уж поверь мне. Я дерьма повидал, да и ты, наверное, тоже. Так что давай мы прекратим полоскать мозги друг другу, и ты послушаешь наши условия.
Капитан Вулфинсон кивнул, скрестил руки на груди, и объявил:
— Я слушаю ваши условия.
— А все просто, — сказал Йенстер, — значит, твоя администрация платит нам все деньги, которые по контракту, и еще зарплату за полгода, как если бы мы работали, и билеты отсюда с Реюньона домой, кому куда надо.
— Эй! — крикнул кто-то из толпы, — Нам чистые документы нужны. ID и все такое!
— Да, — продолжил выборный, — еще, чистые ID, и все легальные бумажки, тем парням, которым надо. Мы прощаемся вот здесь, на Реюньоне. Нам счастливого пути, а вашей гребаной гипер-калоше — семь футов под килем. Такие наши условия.
…Немая сцена около полминуты. Потом Вулфинсон решил все-таки использовать то обстоятельство, что вольнонаемные матросы сюда вербовались не из элиты морского профессионального сообщества, а совсем наоборот, и почти всех их на родине ждала полиция с распростертыми объятиями и судебными ордерами за всякое гопничество.
— Знаете, мистер Йонстер, — произнес Вулфинсон, — вы и ваши товарищи вовсе не в том юридическом положении, чтобы выставлять условия. Или вы торопитесь в тюрьму?
— Сука ты гребаная! — прорычал выборный, — Не пугай меня тюрьмой, понял? Лучше я перекантуюсь два года за решеткой, чем буду по кускам у акулы в брюхе! И еще, мне кажется, что тебе и твоим хозяевам, что в носовых люкс — корпусах, не очень хочется связываться с полицией. Нечисто у вас тут. Так что давай-ка лучше договариваться. И никаких фокусов! Тут Франция, а не какое-то мелкое говно на ложке, вроде Сейшелов, Маврикия или Мальдивов. Тут не купишь в наглую весь официоз! Шевели-ка мозгами, капитан! Скоро сюда прикатит TV-France-Press, и мы много чего можем рассказать.
— Ну, вы и сволочи… — не удержавшись, выругался капитан, — …Ладно, ждите здесь, не расходитесь. Я попробую согласовать возможные условия с Администрацией.
А в это самое время, внизу, под летной палубой на широкой стальной полосе несущей ферменной балки рядом с рубкой Главного пульта АЭУ, сидели два «оливковокожих» персонажа, и пили кофе из пластиковых стаканчиков. Можно было заметить аккуратно отвинченную сетчатую панель вентиляционного проема, и понять, как один из данных персонажей выбрался из рубки, не беспокоя дежурного полицая на пункте контроля. А трехзубый крюк-кошка с лавсановым тросом подсказывал, каким образом попал сюда второй персонаж. Да, кстати: первого звали Бен Бенчли, а второго — Хуа Лун-Фен.
Трудно представить доверительное общение двух таких разных людей. Казалось, что общим у них был только нынешний цвет кожи, и возрастная группа между 30 и 40. В этнически-языковом, профессионально-образовательном и жизненно-опытном плане — ничего общего. Один — доктор физики, белый североамериканец, а другой — выходец из криминальный секты, участник контрабандной цепи между Хайнанем и Борнео. Но… Неожиданно они с легкостью нашли общие темы. Правда, не очень-то веселые. Сперва доктор Бенчли популярно объяснил Лун-Фену, как оптимальным путем взорвать АЭУ. Оптимальным в смысле максимума значений поражающих факторов. А потом грустно резюмировал.
— Жаль мне тех наших ребят, которые в левом корпусе. Они ничего в жизни не успели посмотреть, а уже занавес.
— Занавес? — переспросил китаец.
— Да, — доктор физики кивнул, — как в театре: спектакль сыгран, и занавес. Финиш.
— Понятно, док Бен. А когда ты хочешь взорвать АЭУ?
— Если объективно, Лун-Фен, то оптимум сегодня в обед. Погода тихая, и дневной бриз тащит нижний слой воздуха на берег. Значит, радиоактивное облако накроет не только гипер-лайнер, но и главную населенную часть острова. Полтораста тысяч жертв я могу гарантировать. Это очень высокий результат для медленного ядерного взрыва.
— Док Бен, а зачем убивать так много людей? — спросил китаец таким тоном, будто бы предметом обсуждения было количество пряностей, добавляемых в тушеную курицу.
— Для огласки, — пояснил Бенчли, — нужна уверенность, что этот инцидент не получится спрятать и замять никакими деньгами и политическими рычагами. Тогда все те ребята, которые разбросаны по объектам «Футурифа» получат шанс на нормальное будущее.
Китаец понимающе покивал головой,