Уже в самом начале, ребята из съемочной клип-группы «Могадишо», которые лениво дегустировали местное вино за стойкой бара, переглянулись, и взялись за свои видео-камеры. Этот танцевальный экспромт явно следовало зафиксировать для истории…
…А вот Елене, возможно, не следовало после целой декады перерыва в танцевальных тренировках, устраивать такое соло на полтора часа. Последствия она ощутила, когда отправилась после вечеринки в свой номер, приняла душ, и улеглась на кровать, чтобы расслабиться и посмотреть что-нибудь по TV. Тут-то организм и забил ей пенальти за пренебрежение культурой любительских спортивных занятий. Все мышцы и связки, в неуловимый момент, как сговорившись, заболели и заныли. Елена даже задумалась: не принять ли какую-нибудь таблетку вроде анальгина, и тут вдруг — стук в дверь.
Слегка скрипнув зубами, Елена встала, завернулась в халат, и спросила:
— Кто?
— Это я, — послышался немного неуверенный ответ.
— Сван? С чего это ты решил меня навестить в ночное время? Хотя ладно, заходи.
— Вот, — растеряно сказал он, заходя в комнату, — я подумал: вдруг, тебе скучно?
— Мне не скучно, просто меня колбасит. Перетанцевала без разминки.
— А-а, — он на несколько секунд задумался, — а хочешь, я тебе сделаю массаж?
— А ты умеешь? — поинтересовалась Елена.
— Ну, в общем, умею, так, в общих чертах.
— Мне, — сказала она, — надо не в общих чертах, а конкретно: четыре лапки и спинку.
— Хорошо, — согласился Сван.
…Как вскоре стало ясно, массаж он делать не умел. Просто, пытался воспроизводить движения, увиденные, когда это делал кто-то другой. Но, это было так мило, и Елена подумала, что негуманно разбивать его романтические надежды на эту ночь… И, как оказалось, в технике секса Сван Хирд разбирался много лучше, чем в массаже. Он был внимательным, нежным, изобретательным. Правда, весил он верных 90 килограммов. Многовато. Зато, он был большой, теплый, и фронтальную часть его торса покрывала упругая вьющаяся шерсть. Викинг Сван: чуть-чуть игрушечный, но такой милый…
…Сван накрыл ее ладонь своей лапой и осторожно поинтересовался.
— Что ты делаешь?
— Ничего. Просто, мне нравятся пушистые мужчины. Я не понимаю моды на мужскую депиляцию. Если природа дала европейским мужчинам такую шерсть на груди, значит, наверное, так и надо. А спорить с природой — последнее дело. Я так думаю.
— Елена…
— А?
— Елена, хочешь, я на тебе женюсь?
— О! Сван! Ты просто секс-монстр. Давай все-таки сделаем перерыв минут сорок.
— Я вообще говорю, — уточнил он, — в смысле, я бы на тебе женился.
Елена Оффенбах привстала на кровати, уселась, скрестив ноги по-индийски.
— Сван, ты жутко некультурен для рок-музыканта. Я опасаюсь, что ты даже не слышал классический монолог Эдди Мерфи об экономике развода Джонни Карсона.
— М-м… — потянул гало-рок музыкант, — …Это про статью в Эсквайре: «жена Джонни требует половину его денег!», и потом Эдди говорит: «ни одна дырка в мире не стоит полтораста миллионов долларов». Это что ли?
— Точно, — подтвердила она.
— У меня нет трехсот мега-баксов, — сообщил Сван, — у меня не в пример меньше.
— Да, я в курсе, я читала твое полицейское досье. Но, все же, у тебя неплохая сумма.
— Слушай, Елена, при чем тут деньги? Хочешь — забери половину этих денег сразу.
— Спасибо, Сван. Месяц назад это было бы чертовски в тему, но в данный момент я не бедствую экономически, так что оставь себе.
— Я понял… — он вздохнул, — …Ты считаешь меня слабаком.
— Брось! С чего ты взял?
— С того, что это правда! Ты воевала в Афганистане, и еще хрен знает где. Ты запросто трахнула в жопу этих полицаев, которых я испугался, как сопливый щенок. Вот и все.
— Я не воевала в Афганистане! — ответила она, — Я, как идиотка, ползала по пыльным и засранным горам, и пялилась в бинокль, не везут ли очередной караван мака. А когда однажды наша группа попала под обстрел минометов, я чуть не обделалась от страха. Любому психически нормальному сапиенсу страшно, когда он влипает во что-нибудь непонятное и опасное для жизни. По этой же самой причине, я, выражаясь этим твоим стилем «трахнула в жопу полицаев». Они попали в непонятное. Им стало страшно. Ты просто не знаешь этих эффектов, как я не знаю устройство электрогитары!
Сван Хирд так крепко задумался, что, имея достаточную фантазию, можно было даже представить себе скрип мозговых извилин, изгибаемых сверхкритическим усилием (по аналогии с рессорами сильно перегруженного автомобиля).
— Я врубился! — заявил он через минуту, — Ты послушала этот монолог Мерфи, и теперь считаешь всех артистов полными угребками!
— Знаешь, — ответила Елена, — эти матерные рассуждения о цене, по которой женщины продают дырку для секса, не очень-то приятны. Но меня зацепило, что Мерфи прав с юридической точки зрения. Он аутентично перевел на матерный язык то, что юристы называют общими основами института брака. Зеркало не виновато, что морда кривая. Цивилизованное общество построено на принципе купи-продай, и все институты, без исключения, создаются по этому принципу. Дружба, любовь, красота, искусство — все должно быть товаром. Все должно продаваться, или сдаваться в аренду, или в залог, в обеспечение кредита, и быть предметом денежных споров в суде. А если что-либо не продается — то оно антиобщественно по определению. Оно порочно. Оно аморально.
— Ты что, шутишь так? — неуверенно спросил гало-рок музыкант.
— Нет, я популярно рассказываю тебе о юриспруденции.
— Но… Черт!.. А как тогда… Ну… Если мужчина и женщина… Вообще?
— Знаешь, — ответила Елена, — миллион лет мужчины и женщины легко обходились без фиксации акта гражданского состояния, без золотых колец, и без колокольного звона. Вообще. И ты до сих пор обходился без этого вообще. Что за проблема-то?
— До сих пор было просто, — пробурчал он, — а теперь все по-другому. Вообще. Может, поживем вместе, а? Ну, если тебе не нравятся акты с кольцами и колоколами. У меня в Зеебурге секция таунхауса. Выход на Гросс-канал, и от центра Амстердама близко.
— Это вариант, — сказала она, — все равно мне жить негде.
— Как — негде?
Она улыбнулась и с легкой иронией пояснила:
— Вообще — негде. Комната в хостеле. Я же торчала без работы. Сейчас можно было бы купить какое-нибудь жилье, но времени нет, и смысла я пока не вижу.
— Ну, тогда, правда, переезжай ко мне.
— Не торопи события, Сван. Где мы, а где Амстердам?
— Я не тороплю, я просто… Ну, как, это называется вообще?.. — возможно, Сван бы еще уточнил бы эту свою мысль, но внезапно зазвонил сотовый телефон Елены Оффенбах.
— Так! — произнесла она, протянула руку и ловко выдернула телефон из кармана своего новенького костюмчика, сброшенного на кресло, — Сто чертей! Похоже сюрпризы.
Адвокат Эдвард Флегенхайм из Цюриха уже 30 лет работал на семью антикварных и химических магнатов Раттенкопф, и, можно сказать, перешел к нынешнему магнату, Петеру Раттенкопфу по наследству. Хотя, обычно такие давно устоявшиеся семейные адвокаты обращаются к клиенту по имени. Флегенхайм называл Петера не иначе, как «мингерр» (архаичный термин, означающий «мой хозяин»). Теперь, когда клиент стал «Тетрархом», хлопот у адвоката сильно прибавилось. Очень непросто совмещать две правовые системы: внешнюю (цивилизованного мира) и внутреннюю (гипер-лайнера «Либертатор»). Теперь добавились две неприятные темы: первая — с наглецом Гарри Лессером, внуком и эмиссаром американского медиа-магната Джулиана Бронфогта, и вторая — с Линдой, вдовой голландского цветочного короля Иоганна Вилворта.