— Ну, я полагаю, что обыкновенно, как в любом благополучном городке с несколькими тысячами жителей, в котором принят английский язык и вальдорфская педагогика. Мы знали это заранее, правда?
— Что мы знали, милый?
— Мы знали, — пояснил Гюнтер, — что школа здесь будет, в основном, для коллективных детских игр, навыков общения, музыки, и общего развития. А учиться детям надо дома. Собственно, мы с тобой для этого купили целую пачку дисков «домашнее обучение — опережающая альтернатива школе: практический курс для детей и родителей».
— О! Милый! Ты запомнил название дословно! Впечатляет! Но не все так просто. Тебе известно, сколько здесь, на «Либертаторе» школ и сколько детей школьного возраста?
Гюнтер задумался на несколько секунд, а затем ответил:
— Школьников — от пятисот до тысячи, надо полагать. А школ — девять, правильно?
— Правильно, — подтвердила Рената, — теперь уточним. Одна школа — для детей «золотой сотни», мультимиллиардеров. Две — для потомства миллиардеров. Три — для детей тех деятелей, которые считаются приближенными миллиардеров. А четыре — для бедноты, которая обитает не на центральном корпусе «люкс», а на двух передних «бюджетных» корпусах. Это получается естественно: чтобы детям было ближе ходить в свою школу.
— К чертям такую естественность! — возмутился Гюнтер.
— Это твое мнение, милый, — ответила Рената, — а есть мнение ученых. Они разработали школьную программу с учетом скорого апокалипсиса. Ученые решили, что детей надо готовить к жизни в новом мире. А новый мир будет построен строго пирамидально. И, разумеется, мы, с нашим финансовым состоянием, очень скромным, по меркам гипер-лайнера, находимся в нижнем ярусе пирамиды. Ниже нас здесь только рабы, в смысле: матросы и младшие офицеры. На одном уровне с нами — прислуга миллиардеров. Там преимущественно индусы, пакистанцы, индонезийцы, иранцы, турки, арабы…
— …Тысяча чертей! — буркнул он.
— О! Я вижу, милый, что тебе не нравится такая социальная пирамида.
Прежде чем ответить, Гюнтер снова выбрался на островок. И огляделся. Рената тут же отреагировала.
— Ты тоже опасаешься, что нас кто-то подслушивает?
— Да, мне бы не хотелось, чтобы кто-то слышал. Теперь скажи: я правильно понял, что администрация гипер-лайнера решила привязать нас и детей к сектантской идеологии, построенной вокруг апокалипсиса, в который верят здешние придворные ученые?
— Точно! — объявила Рената, — Я подумала именно так, и словечко «придворные» также пришло мне в голову. Ты знаешь о Совете тетрархов?
— Зараза! — буркнул Гюнтер, — Это уже выходит за рамки ролевой игры для взрослых!
— Вот именно, Гюнтер. Точнее тут не скажешь. Зараза. Это не Ноев Ковчег, а плавучий лепрозорий. Я думаю: нам лучше убираться отсюда, а потом, по возможности, спасать вложенные деньги. Именно в такой последовательности.
— Значит, так, — сказал он, — по программе, через неделю у «Либертатора» стоянка около острова Реюньон. Там отличный аэропорт. Я зарезервирую четыре билета в Париж.
Рената выбралась на островок рядом с ним, потерлась щекой о его плечо и сообщила:
— Я тебя много за что люблю. Например, за то, что ты читаешь мои лучшие мысли.
— Хочешь, я прочту еще одну? — спросил Гюнтер.
— Попробуй, это интересно.
— Мне кажется, — продолжил он, — ты сейчас думаешь: не обратиться ли к той бешеной девушке с пиццей, которую наняла Линда Вилворт?
— Ты ужас, какой хитрый, — прокомментировала Рената, — да, я как раз думаю об этом, и гадаю: берет ли эта девушка заказы на стороне, или работает лишь на одного клиента?
— Это проблема, — согласился Гюнтер, — я читал, что у юристов мафии правило: никаких посторонних клиентов. Кроме того, как-то не хочется бросаться в объятия мафии. Это серьезный риск. Но если просто познакомиться и поговорить с фрау Оффенбах.
— Да, милый, я тоже думаю: когда мы прилетим в Европу, надо просто познакомиться.
*16. Русалки, инопланетяне и излучатели антиматерии
Была замечательно-ясная и тихая лунная ночь. 16-метровый мини-траулер SFS-80 едва заметно покачивался на слабой волне. На полузакрытом мостике бдительно нес вахту сомалийский (скажем так) пролетарий по имени Дауд, одетый в полотняные штаны и безрукавку, и вооруженный автоматом Калашникова китайского производства. Его не волновали сказочные красоты коралловых островков, виднеющихся вдали, как черные неподвижные пятнышки на поверхности воды, загадочно серебрящейся в призрачном потоке лунного света. Для Дауда все это было привычно и скучно. Он иногда зевал, и прикладывался к огромной кружке крепчайшего кофе, думая о том, что бвана Гарри, конечно, строгий человек, но не жадина. Кормит хорошо, и кофе разрешает брать без ограничений. И даже денег дал — премия. Жаль, купить на эти деньги пока нечего: ведь вокруг только океан с коралловыми полями. Над водой — коралловые рифы и песчаные отмели, а из кораблей вокруг — только баржи с кубиками-надстройками желтого цвета, с картинками: черный трехлопастной гребной винт: «радиационная опасность». А что под водой — лучше не думать. Бвана сказал: люди с оливковой кожей строят город. Но, кому нужен город под водой? Рыбам, что ли? И кто эти люди с оливковой кожей?..
…Вдруг, из воды в нескольких метрах от борта что-то негромко плеснуло. Может, это крупная рыбы, или дельфин, или… Вот, опять всплеск.
«Эх, правда, лучше было про все это не думать — сказал себе Дауд и, на всякий случай, погладил ладонью амулет, висящий на груди на серебряной цепочке полупрозрачный камушек Глаз Марием. Сильное средство от злых духов…
…Тут опять всплеск.
Дауд вздохнул и (согласно инструкции), включил прожектор и повернул так, чтобы в световое пятно попало место, где всплески.
Ну, конечно. Никакая это не рыба. И не дельфин.
На воде, непринужденно, как на циновке, устроилась девушка, одетая только во что-то наподобие короткой юбочки с кармашками, и с широким поясом. Она лежала на спине, вытянув руки за головой, и щурилась на свет прожектора.
Бвана Гарри ругался, когда матросы называли оливковокожих — русалками, и раз десять повторял, что это просто трансгенные люди. Но где же такое видано, чтобы люди были трансгенными? Трансгенная кукуруза, которая не погибает в засуху, это понятно, а вот трансгенные подводные люди — ни фига непонятно. Русалки — понятнее.
Тем временем, русалке надоело просто лежать в пятне света, и она окликнула Дауда:
— Ау, морячок! Пригласи меня на кораблик. Я для тебя станцую. Хочешь?
— Так ведь это… — неуверенно произнес парень-сомалиец, — …Хозяин спит.
— Ну, и пусть спит, — отозвалась русалка, и немного изогнулась всем телом, подчеркивая рельефность. Ух какая девчонка! Немного толстовата для своих лет (ей, наверное, чуть больше двадцати), но Дауду как раз нравились чуть-чуть толстенькие девчонки… Если, конечно, они люди. Но эти… Транс… Тьфу …Русалки… Фиг их знает?…
— Ау, морячок, — очень-очень нежно пропела молодая русалка, и у Дауда (который, как и остальные двое матросов) три недели торчал на мини-траулере без каких-либо женщин, начался калейдоскоп в сознании и воображении.
— Ну… — неуверенно сказал он, выходя с мостика на палубу, — …Если только быстро.
— Морячок, а давай не очень быстро, давай немножко медленно.
— А-а… Ну… — протянул сомалиец, уже психологический готовый к варианту «немножко медленно», и тут — вот так облом — появился капитан.
Как ни в чем не бывало, Гарри Лессер шагнул на палубу.
— Привет, Дауд, на что глазеем?
— Э… — сомалийский матрос обернулся. — …Ни на что, сэр!
— Неужели? — с сомнением переспросил Гарри, и глянул за борт, но там уже ничего не наблюдалось, кроме волн. Русалка успела нырнуть.
— Видите, сэр. Ничего такого.
— Дауд, а ты случайно не забыл, что за дезинформацию командира корабля правилами предусмотрены пенальти в виде штрафа и нарядов на тяжелые работы вне очереди?