Со Сваном она общалась по телефону в предобеденное время — он позвонил, когда она (после вечерних и ночных приключений с полицией) еще только встала с постели. Он (представьте себе!) не заметил, что Елена вчера уже заскакивала к нему в таунхаус, и забрала свой велосипед. Он не знал, что она вернулась из Цюриха вчера вечером, и был взволнован отсутствием вестей от нее: «ты ведь собиралась приехать в 10 утра»…
Елена не стала в этом телефонном разговоре сообщать ему о незаметно разыгравшейся преамбуле фольклорного сценария «возвращается girlfriend из командировки», а просто предложила встретиться вечером в «Анаконде», где она «зависла по одному делу». Она только сейчас (после вопроса Фулбано) задумалась о том, как затронуть вопрос о сеансе камасутры Свана с той длинноногой «студенткой-школьницей». Был вариант: никак не затрагивать, и выбросить это из головы, но Елена полагала, что старательно не замечать подобные поступки бытового партнера так же нелепо, как и скандалить из-за них. Но, в «фольклорном сценарии» ничего третьего предусмотрено не было. Прожевав третью (и последнюю) сосиску, Елена глотнула еще замечательно-ароматного красного эля, и уже собралась включать фантазию на всю катушку, чтобы что-то придумать, как вдруг.
…На соседний табурет тихо, как колибри, села Анита Цверг, успевшая накинуть поверх бикини белый купальный халат. По своим массогабаритным характеристикам бывшая сварщица была далеко не колибри, а скорее начинающей метательницей молота, но ее пластика и контроль движений обеспечивали такую кажущуюся легкость…
— Салют! — рявкнула она почти в ухо, и хлопнула бывшего тренера по спине.
— Эй, аккуратнее! — возмутилась Елена, — У тебя лапа, как асфальтовый каток!
— Ну, извини! — Анита чмокнула ее в то же самое ухо, — А теперь рассказывай: ты как?
— Так, — Елена чуть пожала плечами, — работаю над одним делом о наследстве. Осенью, наверное, закончу, и к зиме буду, как вольный ветер.
— А! Знаем-знаем! Дело Линды Вилворт, цветочной королевы!
— Угу. Оно самое.
— Круто! — Анита похлопала в ладоши, и отхлебнула оранжа из стакана, принесенного барменом Фулбано, — Гонорар больше миллиона евро, не иначе!
— Больше, — подтвердила Елена, — но цифры называть не могу, адвокатская тайна.
Анита Цверг снова хлопнула ее по спине (но уже не так зверски), и кивнула.
— Понимаю-понимаю. А для старых друзей у тебя есть минута на консультацию?
— Конечно, есть. У тебя что-то случилось?
— Случилось не у меня, а у одной девчонки, она устроилась уборщицей в старый дом, разбитый на шесть квартир, и одну квартиру как раз арендую я. Это в Харлеме, там довольно симпатично и дешево, кстати, как-нибудь заскакивай на бутылочку вина.
— ОК, я заскочу. А что случилось у этой девчонки?
— Серьезное дерьмо, — переходя на шепот, произнесла Анита, — я могу тебе доверять?
— Хочешь в морду? — обиженно спросила Елена.
— Ладно-ладно, — бывшая корабельная сварщица прижала ладони к груди, — я ляпнула глупость. Там, правда, дерьмо. Ее муж, какой-то долбанный иранец, а может афганец, отобрал у нее деньги, одежду, и паспорт, и не выпускал из дома. Она у него была, как выяснилось, четвертой женой. Ни регистрации, ни прав. Только шариат. Этот ее муж просто исчез месяц назад. Его уроды-родичи дали девчонке старую спецовку, рваные ботинки, и вышвырнули ее на улицу. Потом мужа нашли в районе порта. Утонул он.
Тут Анита сделала большие глаза, давая понять, что субъект утонул не сам. Елена без удивления кивнула (бывает, да), и поинтересовалась:
— Что дальше?
— Дальше по хиджабному паспорту этой девчонки одна террористка удрала в Африку.
— Упс… Что за террористка?
— Мэгги Райан, из Ирландской Роялистской Армии, — шепнула Анита Цверг.
— Cluster-fuck… — выдохнула Елена. — …А откуда все это известно?
— От блоггеров, вот откуда. Нынче полицейские секреты не очень-то держатся. Нашу полицию уже называют находкой для шпионов. Эй, ты о чем задумалась?
Елена Оффенбах действительно задумалась, или точнее — погрузилась в воспоминания, прокручивая в голове события вечера 31 января в аэропорту Схипхол. Там Елена, точно в соответствии с инструкцией неаполитанца Ларри, заняла место в кафе под цветущей лианой, и стала листать журнал «Homebuilt Hobby». Потом к ней подсела на несколько минут девушка в фиолетовом хиджабе, поставила на пол сумку, и стала есть арахис из пакетика. А Елена незаметно уронила в эту сумку телефон Линды Вилворт…
«Значит, — подумала Елена, вспоминая этот эпизод, — я сидела рядом с Мэгги Райан по прозвищу Кали-Юга, которая — единственная из Тростанской боевой ячейки каким-то непостижимым образом избежала ареста после исполнения рекордно-разрушительных терактов в Ньюкасле, в Ливерпуле и в акватории Ирландского моря. Вот это фокус. Кали-Югу год искали в горячих точках, а она отсиделась в Европе — и фьють».
— Эй! — вторично окликнула Анита и толкнула подругу плечом.
— Не пихайся, — буркнула Елена, — видишь: я размышляю. Дело ИРоА, это не шутки.
— Я понимаю, потому и не хочу советоваться ни с кем, кроме тебя. Так, что делать-то?
— Подожди, не так быстро. А полиция разыскивает эту твою подружку?
— Еще как! Но, к счастью, Лейла совсем не похожа на мусульманку. Глаза серо-зеленые, волосы светло-рыжие, по виду нормальная фрисландка, моего телосложения.
— Что же она вляпалась в ислам, если нормальная фрисландка?
— Блин! Елена! Пойми, она маленькая, ей 18 лет! А вокруг, блин, толерантность, сука, мультикультурализм, на хрен! Знаешь, сколько девчонок так влипает?
— Не знаю. Ладно, есть идея. Пусть девчонка идет в «Help-Camp» партии NVV.
— Ты что, Елена! Это же нацисты!
— Нацисты — не нацисты, а фракцию в парламенте имеют. И у них накатанный метод реабилитации этнических голландок, сдуру перешедших в ислам. Только надо верно подать себя. Ноутбук есть?
— У меня, что ли? — спросила Анита.
— Да, у тебя. Я продиктую историю, а ты запишешь.
— Понятно. Сейчас… Алло! Фулбано! Будь лучшим другом, брось сюда мой комп!
В течение следующего получаса рождалась драматическая история вовлечения очень доверчивой фрисландки в клоаку исламского экстремизма, при мерзком содействии прогнивших социальных институтов, включая, конечно, школу, пораженную вирусом толерантности. История вчерне была готова, и две девушки начали редактировать ее, устраняя противоречия и добавляя колорита, когда…
…Появился Сван Хирд — в своем стиле: одетый с некоторой претензией на сходство с викингами, и причесанный соответственно.
— Привет, Елена! Тут зачетное местечко!
— Привет, Сван, — ответила она, вставая ему навстречу, — давай-ка отойдем в сторонку и поговорим немного. Анита, я на пару минут.
— Ладно, — ответила бывшая корабельная сварщица, слегка удивленно провожая взглядом Елену, которая тянула гало-рок музыканта в сторону служебной комнатки по ту сторону стойки бара. В комнатке имелся угловой диван и квадратный стол — все, что надо, чтобы переговорить с глазу на глаз.
— Что-то не так? — подозрительно спросил Сван Хирд.
— Я, — сообщила Елена, — прилетела в Амстердам вчера, и дома наблюдала тебя в процессе коитуса с какой-то особью. Такой неприятный сюрприз.
— Черт! Это случайно получилось. Понимаешь, Елена, была такая ситуация…
— Стоп! — она подняла руку, — Важно другое. Как правило, женщина хочет видеть, что ее любят. Я не исключение. Вот так, Сван. А теперь, у меня есть еще незавершенное дело.
С этими словами, Елена хлопнула его по плечу и резко вышла из комнатки. Сван Хирд вздохнул, вышел вслед за ней, затем устроился за столиком у дальней от входа стены, и задумался: как сделать, чтобы Елена увидела, что ее любят? Он абстрактно размышлял полчаса, потом пошептался с барменом, после чего уехал, но вскоре вернулся с весьма внушительным чемоданом, и без церемоний разместился на эстраде.
— Внимание! — объявил бармен Фулбано в микрофон, — У нас в гостях Сван Хирд, и мне кажется, его не надо представлять специально.
— О-о… — выдохнула публика (человек сорок в зале).