Мечети, как и другие здания, были облеплены жителями пустыни, которые бежали перед наводняющей армией Брафана-эль-Кибира.
Через ворота города ввергались целые племена, словно такое же количество ручьев, текущих в одну и ту же цистерну. Беженцы толкали перед собой свои богатства, наваленные на повозки, запряженные буйволами.
Но вдруг радостная весть оббежала все террасы, заставляя сердца всех стучать от радости, как ветер заставляет стучать створки дверей.
Говорили, что Мафарка-эль-Бар только что, смелым ударом, низверг с трона своего дядю Бубассу и тотчас же взялся за защиту города, приняв верховное командование армией.
В этот вечер копья часовых на укреплениях вдруг заблистали победной надеждой, которая не была обманута.
В самом деле, грудь Мафарки, более сильная, чем плотина, отшвырнула океан черной смолы, окаймлявший бурые холмы у горизонта под шелковистым скольжением больших полосатых облаков с бирюзовой верхушкой.
Разве не к Мафарке навстречу шли, чтобы засвидетельствовать свое глубочайшее почтение, они, эти лучезарные, воздушные китообразные, с блестящими плавниками, с эластичной развязностью осанки, восхищавшей взор, сладострастно плывущие в чистом небе к городу Телль-Эль-Кибиру?
И ветер тихо притягивал их; ветер знойный и голый, с мелодическим телом, облитым морской солью, как тело нырятеля; ветер-эквилибрист, прыгающий мимоходом на цитадель и кидающий к ногам Мафарки фиолетовые ароматы, едкие зловония и красные крики матросов.
Потому что весь флот приветствовал Мафарку, как своего адмирала, и скользил своими светлыми флагами вдоль снастей, как искры умирающего пожара.
Мафарка нагнулся вниз, чтобы посмотреть на находящиеся в трехстах локтях под ним трепещущие, золотистые шелка моря, необъятно сотканные нитями света, которые лились из мотка облаков, и ткались в мерном движении гигантского станка.
Мафарка медленно обошел террасу, порой облокачиваясь на перила, до которых доходило поочередно щелканье парусов, хриплый визг блоков, ржавое хрюканье свиней и лиловое рычание быков, которые жаловались в подводных глубинах ферм.
Внезапно Мафарка обернулся, как от прикосновения ночной птицы. Каим-Фриза, великий начальник земледельцев, склонялся сзади него.
У прислонившегося к балюстраде Мафарки вырвался жест отвращения при виде этого безобразного карлика, задыхающагося в своей грязной, рыжей одежде и вытягивающего минутами из плеч маленькую, черепашью голову.
Король не мог подавить чувство отвращения, внушаемое ему этим скрытным и жалким существом, несмотря на громадные услуги, которые оказывал своим знанием и авторитетом среди феллахов Каим.
– Держись на расстоянии, мой друг, потому что от тебя несет навозом! А у меня, право, удивительно деликатные ноздри, особенно сегодня, после всех запахов трупов, которыми меня наградил Господь. Ага! Я знаю, что тебе неприятны мои шутки… Ну, что же ты хочешь мне сообщить?.. Знаю, знаю… Ты пришел умолять меня прекратить войну, дабы не уморить с голоду народ… Нищета деревень! Я все это знаю! И мне плевать на это!
Потом, взяв его за руку:
– Ну, иди, – сказал он. – Ага! Видал ли ты когда-нибудь более плодородную страну? Посмотри на эту чудную местность, дрожащую под расчетливым и точным взглядом солнца… О! Солнце – это наш первый земледелец, величайший и важнейший африканский земледелец! Оно как раз бросило свою кобылу войны и ты увидишь, ага! как оно сумеет одно, на скорую руку, сделать работу целого феллахского народа!
В самом деле, под своим громадным тюрбаном массивного золота, алчное светило было голо с головы до ног и все в поту. С его огромного стана струился серый пот, и его обширная грудь, белая от жара, задыхалась на земле, в то время как оно само вездесущее беспрестанно работало.
– Эге! Ваше Величество имеет право шутить!
– Конечно, Каим, конечно! Я хочу шутить и имею на это право; или, может быть, ты полагаешь, что эта куча мертвых может омрачить мое ликование?! Твои разговоры надоедают… Ага! Ты начинаешь дрожать!.. Ты боишься!.. Ну, ну! Я не сержусь на тебя! Дело в том, что я очень доволен добычей!.. Великолепная добыча!.. Великолепная, ты знаешь! Двести ружей, шесть тысяч негров, четыре тысячи негритянок, триста волов!.. Как? Это тебе ничего не говорит?.. Да ты в этом ни черта не понимаешь!