Впрочем, на что ты жалуешься? Битва, бывшая сегодня утром, непредвиденно увеличила удобрение! Все эти горы черных, лоснящихся, дымящихся и почти что растопленных трупов, там, на пыльной зелени лугов, – разве они не превратятся вскоре в навозную жижу с богатым эбеновым отблеском; о, это обрадует скупые глаза собственника-солнца, и твои, мой первый министр!
– Мафарка! Мой король Мафарка! Подумай, как выгоден был бы мир для постройки каналов орошения, которую ты начал в прошлом году!..
– Ну, вот! Наплевать мне на твои каналы! Я люблю войну, люблю… Понимаешь? И мой народ любит ее так же!.. Что же касается деревенских жителей, так пусть они питаются навозом… Они достойны этого!.. К тому же достаточно солнца, чтобы обрабатывать землю… Ну, посмотри же, дурак! Его нескончаемые пальцы лучей ныряют в оплодотворенные нивы для того, чтобы согреть живительной лаской нетерпеливые зародыши… Предоставь же его раздумчивым пальцам ухаживать за нашими будущими салатами в гниющих внутренностях негров! Имей доверие к этому земледельческому солнцу, которое охватывает пылающим отеческим взором все свои владения.
– Я вижу перед собой только огромную, геометрическую картину смерти, с ее линиями деревьев, сумасшедшими от ветра, птиц и облаков, но все или в цепях или в подагре…
– Нет, это ты скованный подагрик!.. Я везде вижу чудные луга ярко-красной силы…
– Берегись, Мафарка, этих треугольников зелено-кислого честолюбия!
И карлик, с глазами устремленными в даль, прибавил, как бы во сне:
– Мы все погибнем в этих кустарниках колючей зависти и на этих склонах крутого отчаяния!.. Я чувствую, что мой ум теряется между волнующими запахами, поднимающимися, как множество ужасающих проблем… Когда-то ручьи любовно корчились, подобно рукам свежести, жаждя гордо прижать к сердцу всю зелень лугов, лоснящуюся от щеток хорошо распределенного света!.. Увы! Наши деревни ныне пусты и представлены черному галопу бесчисленных неизвестных цифр, которые растут в монотонных алгебрах пустыни!
Эти последние слова были скандированы шумом «саки», который охал, вырывая рыдания и слезы из груди мира.
И Каим заключил:
– Помни, Мафарка, что, несмотря на твои победы, ты всегда будешь катиться вокруг неумолимого Я, которое орошает твое тело чуть-чуть сангвинической и нервной волей…
Мафарка не слушал карлика и был занят разглядыванием сверху вниз, сквозь скудную листву фигового дерева, осла с завязанными глазами, который вертел колесо, и сверкания ведер, на миг отражавших солнечный лик и опоражнивавшихся, когда спускались вновь к неиссякаемым источникам земли.
– О, нет, нет!.. Эта мечта глупа!.. Лучше помолчи и вдыхай этот прекрасный запах теплого хлеба и вспаханной земли. Веет также лавандой и тмином, а особенно запекшейся кровью!.. Желание, порожденное тоской по родине, уязвляет мое тело, окрепшее от путешествий и от войн; мои прокопченные губы, которые позабыли поцелуйные опьянения, ищут в ветре влажный запах девственницы, эластичной и неясной, как эти облака, которые там, в шелках моря, словно ползут на коленях, так они изнурены жаром, так они насладились на подушках морского алькова!..
При этих словах Каим приблизился к Мафарке, лукаво бормоча:
– Мой король, не желаешь ли ты чтобы я привел к тебе Библяху, очаровательную пленницу Бубассы?
Но Мафарка оттолкнул его суровым движением.
– Ага! – усмехнулся он, – я позабыл одно из твоих бесчисленных ремесл! Нет, пошел прочь!
И король не удостоил даже самым ничтожным прощальным жестом маленького карлика, который украдкой ушел по тропинке вала.
Почти в то же самое время сверкающий голос зазвенел под балюстрадой:
– Мафарка! Мафарка!..
И король нагнулся, с лицом порозовевшим от сильной радости.
Да, это был Магамал, его любимый брат, который спешил ему навстречу. Юный воин, обладавший каучуковым телом, которое, в одно и то же время живое и ласковое, вздрагивало в летающем пламени поднявшейся пыли.
Магамал был почти наг, так как отбросил на спину шкуру онагра, перехваченную у стройной талии медным поясом. Лихорадочная воля заставляла дрожать гибкое тело, которое обладало женской грацией и было похоже на внезапно пробудившегося и насторожившегося оленя.
– Ну-с, Магамал, разведчики уже вернулись? Ты их уже допросил? – молвил Мафарка, целуя брата.
– Может, ты хочешь сам их допросить? – ответил юноша, медленно целуя его длинные ресницы на огромных глазах ламы, утонувшие в голубоватых кругах. – Они поджидают нас у ворот Гогору. Эфрит и Асфур[44] здесь…