Туннель вел прямо, как стрела, все дальше и дальше и наконец добежал до обычного, сплетенного чуть ли не из простой соломы мата; отведя его в сторону, я вошел в обширный зал, освещенный рядами потолочных ламп. Первым впечатлением было ощущение полнейшего хаоса. В самом центре, разбитые на большие куски, валялись разбросанные в беспорядке поблескивающие фарфором или керамикой обломки, они напоминали взорванный подложенной под него бомбой суперкомпьютер. Рваные кабели, извиваясь, оплетали отдельные сегменты разбитых блоков, покрытых стеклянной крошкой и поблескивающими пластинками интегральных схем. Кто-то здесь уже побывал до меня и здорово напакостил японцам в самом центре их военного комплекса. Однако самым странным было то, что гигантский многоэтажный компьютер развалился от силы, действовавшей изнутри, и к тому же, пожалуй, снизу, потому что его стены, предохраняемые солидным панцирем, разлетелись под действием центробежных сил, рухнув наружу, некоторые из блоков были побольше библиотечного шкафа и походили на него длинными полками, забитыми мириадами потрескавшихся плат. Казалось, какой-то мощнейший кулак ударил в дно колосса и развалил его, но в таком случае я должен был увидеть этот кулак в эпицентре разрушения. Я принялся карабкаться на гигантскую кучу, мертвую, как разграбленные пирамиды, истинную гробницу, опустошенную неведомыми ворами, забрался на вершину развалин и заглянул сверху внутрь. Там кто-то лежал, неподвижный, словно погруженный в честно заработанный сон. В первый момент мне показалось, что это тот самый робот, который так сердечно приветствовал меня во время второй разведки, называя братом, а потом повалил и вспорол, как банку шпрот. Я долго смотрел на фигуру, лежащую на дне неправильной воронки, образованной развалившимся компьютером, вполне человекоподобную, хотя и нечеловеческих размеров. «Разбудить его, — решил я, — всегда успеется, разумнее будет сначала обдумать, что тут произошло». Японский центр вооружений наверняка не желал подобного вторжения и не мог сотворить его себе сам по принципу харакири. Такую возможность я отбросил как невероятную. Поскольку границы секторов охранялись прекрасно, возможно, сюда проникли, подобно кротам, роя глубокие проходы в скалах, и именно таким путем неведомые исполнители добрались до самого сердца компьютерных арсеналов, дабы обратить их в прах. Чтобы удостовериться, следовало подвергнуть допросу автомат, который, казалось, спал после добросовестно исполненного разрушительного задания. Но что-то мне не очень хотелось это делать. Мысленно я быстро перебрал все формы, в которые мог обратиться, чтобы принять ту, которая обеспечивала бы максимум безопасности во время разговора, — вырванный из сна, он мог отнестись ко мне недружелюбно. В виде облака я говорить не мог, но можно было стать облаком лишь частично, сохранив систему красноречия внутри туманной оболочки. Такое решение показалось мне наиболее разумным. Будить колосса изысканными способами я счел излишним, а просто взял да и столкнул на него солидный кусок бывшего компьютера и как можно скорее преобразился в соответствии с планом. Он получил по голове так, что гора обломков вздрогнула. Покатились наиболее крупные куски электронного щебня. Он сразу же очнулся, вскочил на ноги, вытянулся по стойке «смирно» и рявкнул:
— Задание перевыполнено! Позиция неприятеля захвачена, во имя отчизны! Готов к выполнению дальнейших приказов!
— Вольно! — сказал я.
Видимо, он не ожидал такой команды, но сменил позу, расставил ноги и только тут заметил меня. В нем что-то явственно заскрипело.
— Приветствую тебя! — сказал он. — Приветствую! Дай бог тебе здоровья. Ты что такой растерянный, друг? Хорошо, что ты наконец пришел. Иди сюда, ко мне, поболтаем, песенки споем, порадуемся. Тебе будет хорошо у нас. Мы тихие, мирные, войны не хотим, войной брезгуем. Ты, собственно, из какого сектора?.. — добавил он совершенно другим тоном, словно в нем неожиданно проснулась подозрительность, потому что следы его мирной деятельности были слишком уж хорошо видны. Наверно, поэтому он поспешно переключился на более подходящую программу. Протянул ко мне правую руку, огромную, железную, и я увидел, что каждый его палец был стволом.
— В друга собираешься стрелять? — сказал я, слегка покачиваясь над свалкой фарфора. — Ну, не жалей, давай, стреляй, братец родимый. Стреляй! Пусть тебе лучше будет.
— Докладываю: поймал японца в камуфляже! — рявкнул он быстро и одновременно выстрелил в меня изо всех пяти пальцев. Посыпалось со стен, я же, по-прежнему мягко покачиваясь над ним, осторожно опустил центр речи так, чтобы он не мог его достать, и, сгустив наполовину нижнюю часть облака, которым был в это время, нажал на самый крупный из обломков компьютера, так что тот рухнул на него, увлекая целую лавину щебня.
— Атака! — крикнул он. — Вызываю огонь на себя! Во имя отчизны!
— Собой жертвуешь? — успел я бросить, прежде чем полностью превратиться в облако. И в самое время. Что-то задудело, огромная глыба обломков затряслась, и из нее бухнуло пламя. Моего собеседника-самоубийцу охватило синеватое сияние, он раскалился и почернел, но на последнем издыхании успел еще выдавить: «Во славу отчизны», — и начал понемногу распадаться. Сначала отвалились руки, потом от жары лопнула грудь, обнажив какие-то примитивно связанные лыком медные провода, а под конец треснула, видимо, наиболее устойчивая голова. Она раскололась сразу и оказалась совершенно пустой вроде скорлупы огромного ореха. Но он уже стоял раскаленным столбом и, словно бревно, превращался в огне сначала в головешку, потом в пепел и в конце концов развалился совсем.
Хотя я был туманом, однако чувствовал жар, пышущий из середины руин, словно из кратера вулкана. Я подождал немного, развеявшись по стенам, но ни один новый кандидат в собеседники не выглянул из пламени, взвивающегося вверх, так что еще не тронутые до сих пор люминесцентные лампы на потолке начали лопаться одна за другой, и осколки трубок, стекла, провода сыпались на развалины, а одновременно становилось все темней, и этот некогда опрятный, математически круглый зал напоминал теперь сцену из шабаша ведьм, освещенную синим пламенем, которое все рвалось вверх. Жара пробирала даже меня. Видя, что больше тут выискивать нечего, я, собравшись, вплыл в коридор. Наверно, у японцев были какие-то другие, запасные предприятия военной промышленности, впрочем, столь же вероятно, что резервным, а значит, менее существенным, мог быть этот уничтоженный, поэтому, прежде чем приступить к следующему этапу разведки, я счел нужным выбраться наружу и уведомить о происшедшем базу. Коридором добрался до бронированной двери и сквозь замочную скважину просочился на другую сторону. По дороге меня ничто не задержало. Потом я миновал решетку, не без сочувствия поглядывая на предостерегающие надписи, которые не стоили и ломаного гроша, и наконец вдалеке забрезжил выход из пещеры. Только тут я принял форму, близкую к человеческой, уже немного соскучившись по ней — новый, незнакомый мне раньше род ностальгии, — и отыскал валун, подходящий для отдыха. Хотелось есть, но, будучи дистантником, я не мог ничего взять в рот. Однако опасно было оставлять без присмотра столь многостороннего разведчика, чтобы хоть что-нибудь по-быстрому перекусить. Поэтому я отложил обед, решив сначала уведомить своих начальников, а перерыв устроить немного позже, предварительно поместив дисперсанта в каком-нибудь надежном месте.