175) Фвонк вернулся домой сам не свой и совершенно выбитый из колеи и обнаружил, что Йенс устроил в гостиной южное взморье. Он купил две пальмы, пляжный зонтик и положил на пол цветастый ковер. Поднос со всеми ингредиентами для смешивания коктейлей ждет наготове, в проигрывателе крутится диск с поп-хитами пятнадцатилетней давности. Топится камин, и в доме плюс двадцать пять.
«Привет, banana boy! — кричит Йенс и протягивает Фвонку стакан с бумажным зонтиком сбоку и жидкостью ярко-кислотного цвета внутри. — Нельзя поехать на юг, но юг приходит к нам! Я затарился провизией, так что мы можем жариться здесь целую неделю. Скол!»
Сопротивляться Фвонку не по силам, он дает вовлечь себя. Черт побери, а почему бы и нет? Чего-нибудь такого ему все равно как раз не хватало. Алкоголь приглушит боли в желудке. Так что вперед и с песней!
«Юг! — время от времени вскрикивает Йенс. — Даже не верится!»
«Угу», — поддакивает Фвонк.
«Главное — не забыть начать ругать налоги и разные платежи, как только мы напьемся, — напоминает Йенс. — Мне еще ни разу не выпадал шанс поругать их. У нас в партии это строго запрещено, я никогда не слышал ни одного дурного слова о налогах и уж тем более сам их не ругал, но здесь, на юге, мне не терпится оторваться. Налог на электричество в пиковые часы, на алкоголь, на переработку отходов — тут есть где разгуляться, Фвонк, государство сосет у нас деньги из кошелька как пылесос. У Фрукточницы уже мозоль на языке все время об этом талдычить. Сильная вещь».
Спустя время Фвонк засыпает на полу, потом вдруг приходит в себя, открывает глаза и как в тумане видит, что голый по пояс Йенс стоит на столе и поет в голос: «Дин-дон, распиздон…»
176) Проснувшись в следующий раз, Фвонк обнаружил, что за окном светло, а у окна сидит застегнутая на все пуговицы женщина и мрачно смотрит прямо перед собой на Фвонка и Йенса, который спит лицом на столе, причем нижняя часть тела залита у него чем-то липким. После долгих раздумий Фвонку наконец удалось понять, кто она.
«Так это ты — Фвонк?»
«Да».
«Наслышана о тебе. Мой супруг утверждал, что ты положительно на него влияешь, да ладно, давай говорить откровенно — на его депрессию».
«Мы друзья, — сказал Фвонк осипшим голосом, — не буду отпираться».
«Я приехала сюда, — продолжила женщина, — чтобы внести ясность в пару вопросов. Я хотела попросить вас, во-первых, не спать в одной комнате, а во-вторых — вот уж никогда не думала, что мне придется произносить такое вслух, ну да ладно, — а во-вторых, не рассматривать испражнения друг друга».
Фвонк потер виски.
«Но теперь я вижу, что время ставить такие границы давно упущено. Придется наводить порядок. Просто не знаю, что сказать».
Фвонк почувствовал, что и сам этого не знает.
«Я боялась, не буду скрывать, что ты, будучи повязан с падением нравов, в это трудное для моего супруга время запудришь ему мозги черт-те чем. Он очень тяжело пережил прошлогоднюю трагедию, но, конечно, держал лицо. Но как бы трудно ему ни приходилось, он все же не выпадал из жизни и нормально функционировал до тех пор, пока не стал твоим жильцом».