Важным компонентом композиции картины является ее колорит. Художник понял окончательно, что тонкая и богатая живопись не только не вредит идее, а, напротив, служит незаменимым средством ее выражения.
В картине есть места поразительные по красоте и изысканности цветовых отношений. Неподражаемо, например, выдержано отношение пепельно-серебристых с теплыми бликами цапель к приглушенной изумрудной зелени и к воде около них. Великолепно написана вода, местами светлая и прозрачная, местами темная и зеркальная, в которой четко отражаются деревья. Здесь и серебристые, и зеленоватые, и бурые, и жемчужные, и почти черные тона и оттенки. Хорошо взято отношение богатого утонченными цветовыми переходами неба к зелени леса.
Одним из самых ярких достоинств пейзажа «Заброшенная мельница» была его исключительная эмоциональность. Его можно считать классическим примером пейзажа настроения в русской живописи.
Много общего с картиной «Заброшенная мельница» имеет картина Васильева «Осень на болоте» из собрания Государственного Русского музея.
Воздействие картины «Осень на болоте» подобно тем впечатлениям, какие вызывает нежная, мелодичная и вместе с тем взволнованная, стремительная музыка. Настроение картины определяется состоянием осени, но осени такой, когда вся природа еще в силе, когда в ней еще только-только намечается усталость и она начинает засыпать. В такое время природа особенно нарядна и красочна.
Колорит пейзажа с первого взгляда овладевает эмоциями зрителя. Чистые, бодрые, звучные цвета производят ликующее и вместе с тем гармоническое впечатление.
На свинцово-синем небе горят ярко-желтые" кроны деревьев. Нежно-розовая полоса неба у горизонта мягко контрастирует с полосой дальнего леса. Полупрозрачная березовая роща с легкими изогнутыми стволами переливается бесчисленными переходами едва уловимых оттенков, и это создает впечатление, будто деревья тихо колышется. Зеленовато-голубое озерцо четко, хотя и мягко выделяется в розовато-охристых берегах, усеянных опавшими листьями. В воде не колышатся цветные отражения неба и деревьев.
Художественный образ «Осени на болоте» перекликается с образом «Мокрого луга» силой, мощью, напряженной, как бы бурлящей энергией.
С картиной «Заброшенная мельница» «Осень на болоте» сближает своеобразное чувство тишины, поэтичности, лирики, сходные нотки грусти и печали, в которых как бы звучит прощание с Родиной.
В старой искусствоведческой литературе можно встретить утверждения о том, что Васильев является одним из родоначальников русского импрессионизма. Доказывалось это ссылками на картину «Осень на болоте».
Это неверно. Все дело в незавершенности картины, особенно переднего плана, где действительно можно обнаружить отдельно лежащие крупные мазки, не моделированные по цвету. И несмотря на то, что ни одна часть в картине не приведена к окончательному звучанию, а передний план едва начат, предметы и среда переданы в ней вполне материально. Цвет в произведениях Васильева (особенно последних лет) всегда обобщен и приведен в соответствие с образным замыслом.
Лучшие произведения последнего периода творчества Васильева, подобные «Осени на болоте», по своей эмоциональности и художественности поднимаются над уровнем прогрессивного русского искусства начала 70-х годов. Ряд этих произведений предвосхищает даже достижения русской пейзажной живописи, которые мы связываем с именами Куинджи и Левитана. Никто из русских пейзажистов не проявил такого исключительного и разностороннего интереса к человеческим переживаниям, как Васильев и Левитан, которые главное в пейзажной живописи видели именно в выражении человеческих чувств к природе.
Левитан высоко ценил Васильева, внимательно изучал его творчество и стремился привить любовь к Васильеву своим ученикам. Один из учеников Левитана Липкин пишет в своих воспоминаниях, что Левитан, говоря о своих учителях, рядом с именем Саврасова ставил имя Васильева.
По воспоминаниям И. Э. Грабаря, Левитан, бывая в доме своих московских друзей, которые являлись счастливыми обладателями картины Васильева «Перед грозой», ныне хранящейся в Государственном художественном музее БССР в Минске, «просил пододвинуть к картине стол, ставил на него стул и часами сидел перед картиной, внимательно вглядываясь в нее» (записано со слов К. В. Фроловой).