«Я, по положению моему, нуждаюсь всегда в деньгах вперед, а Катков мне всегда давал вперед», — объяснял он даже племяннице Сонечке.
«Не было редакции, с тех пор как я литературствую, которая отказалась бы мне дать вперед настоящим образом (а не то что когда уже рукопись в руках), — уверял он Майкова, обращаясь с очередной просьбой о посредничестве и дружеском участии. — Да и кому не дается вперед? Мы вели журнал — всем давали вперед, да и какие суммы!»
Он просил Страхова не сердиться за выдвигаемые условия. «Это вовсе не торг, — оправдывался он, — это точное и ясное изложение моих обстоятельств, и чем точнее, чем яснее, — тем ведь и лучше в делах». «Этот разговор о деньгах вперед, — вновь объяснял он Страхову, когда история с «Вечным мужем» была позади, шел февраль 1870 года и он сочинял роман в «Русский вестник»[27], — не каприз, не заносчивость и не ломанье самонадеянное с моей стороны… Я всю жизнь работал из‑за денег и всю жизнь нуждался ежеминутно; теперь же более, чем когда‑нибудь. К весне должен непременно достать денег; за работу же мою мне всю жизнь и все давали вперед и помногу, даже и иначе никогда не бывало. Да иначе и не может быть, ибо у меня никогда не случается зараз значительной суммы, с которою я бы мог выдержать несколько месяцев и уже потом, выдержав, продавать роман готовый, как делают наши старшие литераторы».
И не для того чтобы как‑то смягчить свою, быть может, слишком жесткую позицию, а только в целях полной ясности и определенности Достоевский добавил: «Но при этом скажу Вам прямо, что я никогда не выдумывал сюжета из‑за денег, из‑за принятой на себя обязанности к сроку написать. Я всегда обязывался и запродавался, когда уже имел в голове тему, которую действительно хотел писать и считал нужным написать».
Очень скоро, продолжая вести переговоры с «Зарей» через Страхова, Достоевский вновь в весьма определенных выражениях повторил свои правила. «Я всегда всю жизнь работал тем, кто давали мне вперед деньги. Так оно всегда случалось и иначе никогда не было. Это худо для меня с экономической точки зрения, но что же делать! Зато я, получая деньги вперед, всегда продавал уже нечто имеющееся, то есть продавался только тогда, когда поэтическая идея уже родилась и по возможности созрела. Я не брал денег вперед за пустое место, то есть надеясь к данному сроку выдумать и сочинить роман. Я думаю, тут есть разница».
Итак, Каткову, которому Достоевский оставался значительно должен и продолжал брать вперед все новые суммы, была назначена и запродана идея злободневного романа. Закончить его нужно было к осени.
Весной 1870 года, когда появились новые предложения от «Зари» (в связи с которыми Достоевский изложил принципы литературной работы в системе долга), он уже слишком глубоко погрузился в выполнение заявленной Каткову идеи. Так что, когда в марте, опять же в письме к Страхову, он выставил свои обычные требования — тысячу рублей вперед, при этом пятьсот сразу, остальные по сотне ежемесячно, — и когда в апреле он получил из «Зари» первые пятьсот рублей, а потом, хотя и с опозданием, деньги за май, июнь и июль, ему было уже не до «Зари».
Железная необходимость отрабатываться в «Русский вестник» приковывала его к письменному столу и требовала сочинять роман, который он сам назначил для этого журнала, — злободневный, современный, острополитический. («На вещь, которую я теперь пишу в «Русский вестник», я сильно надеюсь, но не с художественной, а с тенденциозной стороны», — объяснял Достоевский Страхову, как бы убеждая его, что в случае успешных переговоров с «Зарей» роман в «Русский вестник» не будет мешать грандиозному замыслу «Жития». «То, что я пишу теперь в «Русский вестник», — повторил он вскоре и Майкову, — я кончу месяца через три наверно… Над тем, что пишу в «Русский вестник», я не очень устану; зато в «Зарю» я обещаю вещь хорошую и хочу сделать хорошо».)
Однако художественная необходимость, взорвавшая летом 1870 года построение из пятнадцати печатных листов и изменившая пафос романа, заставила отклонить предложение из «Зари»: приходилось отказываться не только от девяти сотен полученного аванса, но и от дорогой идеи, под которую этот аванс был затребован. («…Я постараюсь возвратить Вам забранные мною у Вас 900 руб. по возможности скорее», — писал Достоевский редактору «Зари» в августе 1870 года, когда понял, что его планы закончить роман для «Русского вестника» в три месяца рухнули.)
Между тем в «Зарю» Достоевский назначал «Житие великого грешника»: из этой книги он намеревался сделать цель всей своей будущей литературной карьеры.
27
В эти дни Достоевский сообщал Майкову, что будущий его роман — «одна из тех идей, которые имеют несомненный эффект в публике. Вроде «Преступления и наказания», но еще ближе, еще насущнее к действительности и прямо касается самого важного современного вопроса».