Подняв потрясенных учеников к горним вершинам богословских откровений, подчинив волю своих адептов метафизической риторикой, демон высокомерно бросал их на произвол судьбы: «Я… желаю, чтоб вы меня оставили в полном покое… Более никогда не приду».
Пафос высших философских построений, тайну мистического знания о России, глубину православных интуиций получал «обворожительный демон» для демонических целей. «Записные тетради», заполнявшиеся летом 1870 года, неоспоримо доказывали, что великие сокровища ума и горние вершины духа автор отдавал Князю, когда тот устоялся и укрепился в своем демоническом статусе.
К концу июля обольщенные и завороженные Князем жертвы, потерявшие даже «возможность суда над ним», слали ему проклятия и сходили с ума; но автору как будто было этого все еще недостаточно. «Князю больше роли, значительнее», — записывал он.
Когда наступила та памятная середина августа 1869 года и в рабочей тетради появилась итоговая заметка от 16–го числа, Достоевский почувствовал, что может перейти от планов к тексту. Ради Князя, превращенного в демона и поставленного в центр романа, стоило рисковать: из‑за него уничтожалось пятнадцать листов первого варианта и вся работа начиналась заново.
Письма, последовавшие одно за другим (Кашпиреву, Сонечке, Каткову), свидетельствовали: Достоевский не думал, что поиск героя так осложнит его планы и так нарушит его обязательства; не предполагал, что увязнет в черновиках, пока не выйдет на своего демона.
«Отказаться же от новой идеи и остаться при прежней редакции романа я не в силах совершенно. Я не мог предвидеть всего этого», — писал он в «Зарю».
«Идея так хороша, так многозначительна, что я сам перед нею преклоняюсь…» — сообщал он племяннице.
«Я работал все лето изо всех сил… Но не всё мне удавалось… Но теперь всё установилось. Для меня этот роман слишком многое составляет», — признавался он издателю.
Только зная всю подоплеку творческой истории Князя А. Б. и последовательность происшедших с ним метаморфоз, можно близко к истинному и сокровенному смыслу прочесть строки из оправдательных писем Достоевского.
Достоверно известно, что сразу после августовских черновых программ (у Князя были усилены печоринские качества и подробно расписаны сцены, где проявлялась его бешеная, но мгновенно остывающая страстность) Достоевский в течение месяца с небольшим написал первые главы первой части романа.
Творческая история «Бесов» благодаря доступности основных источников по праву считается хорошо изученной: многократно эксплуатировались все черновые и эпистолярные материалы, связанные с романом, и еще A. C. Долинин в редакционном предисловии к первому тому писем Ф. М. Достоевского в 1927 году писал о «нудном однообразии одних и тех же цитат». «Работа над «Бесами» — в высшей степени сложная и тем самым дающая возможность людям, писавшим о Достоевском, строить самые произвольные, самые фантастические гипотезы», — сердился он. Но — «есть достаточно данных, чтобы установить почти точные пределы субъективно измышляемым гипотезам»[8].
Между тем самые интересные гипотезы, связанные с генезисом Ставрогина и восходящие к яркой плеяде первопроходцев, не дополняют, а как бы отменяют одна другую.
Хорошо известно, что в конце 1868 — начале 1869 года, только что закончив роман «Идиот», Достоевский замыслил грандиозное произведение, названное им вначале «Атеизм» («написать этот последний роман, да хоть бы и умереть — весь выскажусь»), а затем трансформированное в «Житие великого грешника». На «Житие», герой которого, грешник, был «в продолжение жизни то атеист, то верующий, то фанатик и сектатор, то опять атеист», Достоевский возлагал колоссальные надежды. Называя задуманную притчу об атеизме литературной мыслью, перед которой вся его прежняя писательская карьера «была только дрянь и введение», он готов был посвятить этой идее всю свою будущую жизнь. Но именно будущую, так как писать «Житие» в тот самый момент, когда он им загорелся, не представлялось возможным: для «Жития», которое он видел огромным романным полотном из пяти частей по пятнадцать листов каждая, надо было жить в России. «Без России не напишешь», — был уверен Достоевский; к тому же на притчу об атеизме ушло бы, по самым предварительным расчетам, лет шесть.
8
Ф. М. Достоевский. Письма. Тт. I–IV / Под ред. A. C. Долинина. Л. — М.: ГИЗ — Academia — Гослитиздат, 1928–1959. T. I. С. 10, 15.