И верно, стал хлопотать у государыни Сумароков дозволенья хоть в иные дни играть на придворном театре. Дозволила: по четвергам, ежели будут праздными от французских комедий и опер. Повеселел Александр Петрович, комедию даже писать принялся.
Приняли на театр дансерок, а помимо того, в «Ведомостях» объявление о надобности в комедиантках сделали. Со стороны и актеры новые пришли; Иван Соколов, Михаил Чулков, Михаил Попов.[28] Скажи вот… словно сама судьба всех на театр вела. За уходом Елозина в ноябре был определён на театр в должности писчика и копииста Александр Аблесимов.[29] Кто знал, что пригрет тем самым будущий сочинитель любимых комедий русских. Может, у Фёдора глаз был особый?!
Елозин пришёл на театр, словно годы на нём прожил. Табуретку с собой из дома принёс. Поставил в сторонке, сел на неё, красным фуляром голову повязал от простуды… Из-за пазухи пьесу достал, носом шмыгнул, трагедию забубнил, зачитал. И так хорошо стало всем и удобно, словно Кузьмич с них тяжесть какую великую снял… Так полста лет и просидел на своем табурете первый русский суфлёр.
Богаче душой со дня на день становился Фёдор. Понял, что главное сделано — глыба тысячелетняя от ключа-родника отвалена! Зазвенела струёй вода — холодна, чиста! Ковш из бересты рядом в траве-мураве положен, черпай да пей в зной, в духоту нестерпимую…
Пусть десятки сиверсов не раз копытами скотскими родничок затемнят, порушат, — ничего, теперь он дорогу нашёл — течёт, журчит, хлопочет. Новые друзья пришли рядом с Фёдором стали — на доброе слово не скупы, в беде вместе брови хмурят.
Через Сумарокова стал Фёдор знаком и дружен до конца дней своих с Козицким Григорьем Васильевичем,[30] что в академии философию и словесность преподавал и многие книги на русский язык переводил. «Обымчивый разумом» Фёдор многим ему обязан. Козицкий его с Мотонисом[31] свёл и сдружил. Тот, Николай Николаевич, нрава был горячего и прямого, неукротимого в правде своей.
Козицкий рассказывал про него Фёдору. «Однажды дворянские вертопрахи заспорили. Один другому толкует: «Дворянство должно по чину даваться: достиг по службе чина — будь дворянин». Другой в крик: «Подлому сословию ни по службе, ни по чинам дворянства давать нельзя!»
Вскочил Мотонис, глаза горят: «Подлого нет у меня никого! Земледелец, мещанин, дворянин — всякий из них честен и знатен трудами своими… Подлы только те, что имеют дурные свойства, производят дела, законам противные!»
Ох, тут поднялось!.. Словно медведь без огляда лапу свою в гнездо осиное сунул!»
Сказывая это, Козицкий смеялся, лукаво посматривая на Мотониса… Нрава веселого был Григорий Васильевич, не унывал никогда. Мотонис молчал, молчал и сам хохотать принялся…
Как-то вечером шли вдоль Невы-реки. Мотонис обо всём спорит посмеиваясь, а то в досаде через край, перекипая, плещется… Козицкий смеётся:
— Философы больше надеются, нежели желают. Как, Фёдор, а?
— Из меня философ плох, — голова курчава.
Копыта по мостовой зацокали, ражий молодец конной гвардии проскакал, рукой махнул…
— Алёшка Орлов. Этот «в люди» выйдет. Красив сатана!
— Конь его красит, — опять закипел Мотонис, — вон она грива да хвост какой!
— Быть при дворе в фаворе ему!
— Кому, коню?!
— Какому коню… Алешке!
Не вытерпел Фёдор:
Ну и хохотали же… И они и луна — бесстыжая баба, — речи скоромные слушая, рот до ушей растянула.
— Молодец, Фёдор! Из тебя не только актер великий, но и пиит, может статься, когда получится!
— И будет всех знатных пиитов у нас на Руси трое!
— Как это так?
Смеётся Козицкий:
— Вчера Сумароков к Баркову Ивану Семёновичу, что в академии не званьем, а больше похабством в виршах своих знаменит, пристал: «Кто в России лучший пиит?» Ну, думаю, льстя ему, скажет Иван Семенович: «Сумароков!» Как же бы не так! Первый в России пиит, говорит, — Ломоносов, а второй буду я. Сумароков и слов не сыскал на ответ, ушёл. И опять хохотали и шли, держась за руки, вдоль реки Невы, молодые да озорные…
Несмотря на все трудности, неустанной заботою Ломоносова университет в Москве учредили. В Москве, где, как говорил Александр Петрович, «улицы аршина на три невежеством вымощены». Года ещё не прошло, русский театр в столице открыли, а ещё год миновал — Академию художеств…
28
Чулков Михаил Дмитриевич (1734–1792) — выдающийся представитель нашей художественной прозы до Карамзина. Был актёром театра, во главе которого стояли А.П. Сумароков и Ф.Г. Волков.
Попов Михаил Васильевич (год рождения неизвестен, умер около 1790 года) — выходец из городских демократических низов. Учился в Московском университете. Служил актером в театре, руководимом А.П. Сумароковым и Ф.Г. Волковым; родоначальник жанра русской комической оперы. Автор комической оперы «Анюта», которой, по словам современников, «принадлежало первенство в сём роде стихотворений на нашем языке». В пьесе сказалось сочувственное внимание и интерес к народу и любовь к народно-песенному творчеству. Музыка к «Анюте» написана выдающимся русским композитором второй половины XVIII века Евстигнеем Фоминым.
29
Аблесимов Александр Онисимович (ум. 1783 г.) — крупный драматург XVIII века, автор пьесы «Мельник, колдун, обманщик и сват». В 1756 году Аблесимов был определён в новоучреждённый российский театр на должность копииста, где переписывал набело для Сумарокова его произведения. Там Аблесимов пристрастился к литературе. Ни одна пьеса XVIII века, за исключением комедии Фонвизина «Недоросль», не пользовалась такой шумной и долговечной популярностью, как пьеса «Мельник, колдун, обманщик и сват», на основе которой Е. Фоминым создана комическая опера того же названия.
30
Козицкий Григорий Васильевич (1724–1775) — один из ближайших друзей Ф.Г. Волкова. Русский писатель и переводчик. Окончил Киевскую духовную семинарию. Слушал лекции в Лейпцигском университете. В 1768 году назначен статс-секретарем Екатерины II. Числился издателем фактически руководимого Екатериной II сатирического журнала «Всякая всячина» (1769–1770), в котором выступал в защиту «улыбательной» псевдо-сатиры, противостоящей сатирическому журналу Н.И. Новикова. Знаток древних и новых языков, зарекомендовал себя хорошим переводчиком. Им переведён на латинский язык «Наказ» Екатерины II и три научных трактата М.В. Ломоносова с латинского на русский, а также «Метаморфозы» Овидия (1772). См. БСЭ, т. 21, а также Ежегодник Императорских театров 1889–1900 гг.).
31
Мотонис Николай Николаевич — литератор и журналист, сотрудник издаваемого Сумароковым первого частного русского журнала «Трудолюбивая пчела». Был известен своим резким антикрепостническим выступлением в Комиссии для составления нового уложения. Близкий друг Ф.Г. Волкова (см. Ф.Г. Волков и русский театр его времени. Изд. Академии наук СССР, М., 1953, стр. 44–45.)